Прости меня - Анна Пенинская

40

– Интересно, тот управляющий не вышвырнул наши вещи на улицу? Я бы с радостью поспала пару часов, если ты не против, и потом мы бы отправились в путь.

– Да, я бы и сам поспал.

Всю дорогу, пока они возвращаются в мотель, она весело щебечет, словно ничего и не случилось, а вот Константин с собой поделать ничего не может. Он мрачнее тучи, хоть и старается не показывать виду. Она больше смотрит в окно, поэтому не замечает, как он украдкой бросает на нее печальные и недоуменные взгляды. Чертовски несправедливо, что она так любит жизнь и так легко хочет с ней расстаться. Конечно, никто не может выбрать, сколько ему будет отмерено, но ему кажется, что именно для него ее диагноз прозвучал как приговор. Она оказалась более стойкой и сильной, чем он. Ведет себя так, как будто бы действительно ничего не случилось, или же она не помнит.

Чтобы не разговаривать с ней, он вынужден включить новости по радио и сделать вид, что очень внимательно слушает. И она прекращает болтать.

Она дружелюбно и даже весело здоровается с управляющим мотеля и шутливо интересуется, как тот себя чувствует, потому что жара просто невыносима. А потом добавляет, что она, как он уже успел заметить, с жарой не слишком ладит. Константин плетется за ней и чувствует раздражение, что она ведет себя как ребенок. Валерия буквально вбегает в номер, тут же бежит в ванную. Константин тупо сидит на краю кровати и проводит рукой по волосам. Она выходит с улыбкой на лице, ложится на постель, сворачивается калачиком. Притягивает его к себе.

– Если ты не можешь ни о чем думать, кроме произошедшего в больнице, то езжай дальше один. А я поеду обратно. Домой.

Он утыкается носом в ее волосы, которые пахнут дешевым мотельным шампунем. Она гладит его по спине.

– Как ты можешь быть такой спокойной?

– Ты обещал.

– В голове не укладывается.

Она сверкает в него глазами. Зло. Отталкивает его от себя и отворачивается. Бубнит себе под нос:

– Чертов эгоист, я просила не напоминать. Хватит. Когда я засну, ты либо собираешь свои вещи и едешь дальше, либо остаешься, но больше не трогаешь меня с этим диагнозом и со своим «в голове не укладывается».

Он тянется рукой к ее плечу, но она дергается, словно он какое-то насекомое.

– Я тебе все сказала, Константин. Меня устроит и тот, и другой выбор.

Ему кажется, что она снова будет плакать. Но она через пару минут сопит мирно и размеренно. И он укрывает ее одеялом. Искушение собрать свои вещи и оставить ее одну в этом мотеле так велико, что он тянется к шкафу. Она переворачивается на другой бок и во сне сбрасывает плед. Лоб ее покрыт испариной. Она чудовищно бледная и выглядит совсем беззащитной. И ему совсем не хочется от нее зависеть. Он не понимает, как может быть таким жестоким, чтобы ехать вместе с ней туда, где его исцелят, а она, что? Будет сидеть в машине и ждать его, чтобы отвезти обратно домой и потом тихо умирать? Теперь она во сне шмыгает носом, и он укрывает ее пледом снова. Она хмурится. Но глаза не открывает. Кутается в плед, хотя в номере очень жарко. Здесь, что, вообще не работают кондиционеры?

Она открывает сначала один глаз, потом другой и резко поднимается на кровати, обводя взглядом номер. Никого нет. Окно открыто, дует легкий ветер, который все равно не спасает от жары. Она тянется к прикроватной тумбочке, чтобы взять какой-то лист бумаги и использовать его в качестве веера, когда дверь распахивается, и приятный сквозняк играет с ее волосами.

– Ты думала, я уехал?

– Нет, я не успела подумать. Не закрывай, пожалуйста, дверь. Пусть немного побудет сквозняк.

– Ты такая романтичная. Я думал, ты начнешь переживать, что я оставил тебя, нервы не выдержат, и ты бросишься мне на шею.

– Тогда ты рано явился. Подождал бы еще немного, и я бы стала нервничать.

– Надеюсь, ты, наконец, выспалась, потому что нам пора.

Она щурится недовольно. Но прислушивается к себе, кивает. Выспалась и ей значительно легче, если так можно сказать в ее состоянии.

– Я положил наши вещи в машину, так что жду тебя внутри.

Он снова скрывается за дверью, она плетется в ванную комнату. Выглядит она, конечно, неважно, впрочем, бывало и хуже даже за эту поездку. Терпимо. Ополоснуть лицо прохладной водой и убрать волосы. Она заснула с мокрой головой и теперь на голове черт знает что. Хоть она и не пытается выглядеть отменно, все равно не получится. По крайней мере, хочется ощущать себя сносно.

Она забирается в машину, бросает взгляд на навигатор. Он замечает.

– Я слегка сменил курс, заедем в одно место.

– Что за место? Ты не опоздаешь? Мы и так припозднились.

– Мы ненадолго.

Она пожимает плечами, мол, он мужчина, пусть он и решает. Смотрит в окно, рассказывает ему о своем детстве. Он ведет себя более адекватно, чем после больницы, но все же выглядит немного напряженным, а она изо всех сил пытается его развеселить. По крайней мере, заставить отвлечься от дурацких мыслей. Они заезжают на заправку, она снова пьет дешевый кофе, он снова морщится, но произносит:

– Я уже даже привык к этому мерзкому запаху.

– Может, привыкнешь и к вкусу?

– Это вряд ли.

– А ко мне ты уже привык?

Он усмехается, она иногда бывает такой навязчивой с этой своей прямотой и непосредственностью. Он решает ответить честностью на честность.

– Немного.

– Подумай лучше.

– Вроде, я подумал прекрасно.

Он подмигивает ей дразняще, она фыркает, все же улыбнувшись. Довериться нелегко, ей уж точно. Но не отвезет же он ее в лес и не расчленит к чертям. Было бы странно, хотя мало ли маньяков в этом мире. И все же он не похож на маньяка. Он мог бы быть похож на мужчину мечты, но ей не хочется предаваться всем этим сопливым мыслям.

На ее телефоне высвечивается сообщение от брата.

«Сестренка, мне звонил Роман. Кажется, он задумал что-то недоброе. Я постараюсь его остановить».

Она тут же стирает сообщение, со злостью постукивая пальцами по телефону. Константин делает вид, что этого не замечает. Мало ли что у нее произошло.

41

Вера что-то ковыряет в своей тарелке, какой-то салат с сыром, тщетно пытается достать сыр из изобилия различной травы. Она и не знала, что есть столько видов зелени. У нее не слишком хороший аппетит, но она понимает, что есть нужно. Да и что себя жалеть по глупостям. У нее это пройдет, конечно, когда рушатся идеалы, ей становится несколько сложно, но не такая уж она идеалистка, чтобы жалеть себя больше, чем три дня. Алекс пытается ее развеселить, снова рассказывает что-то забавное, она почти уверена, что это забавно, но слушает его с отрешенной улыбкой, лишь улавливая тембр голоса, но не улавливая суть. Он резко останавливает свою речь.