Стокгольм delete - Йенс Лапидус

Оставалось только надеяться, что он позвонит asap[44].

Решила попробовать с другого конца. Поехала в Энгсвик и постучалась в ближайшее жилище: желтый деревянный дом у дороги. Открыла молодая расхристанная женщина. Рядом двое трехлеток изображали бразильский вариант джиу-джитсу.

Эмили представилась.

– Хелена, – вяло сообщила женщина.

– Вы не знаете, кто живет вон в том доме?

Хозяйка прикрикнула на расшалившихся малышей.

– Если не перестанете, останетесь без сказки на ночь.

Судя по всему, мальчишки не поняли или просто не расслышали.

Она повернулась к Эмили.

– Как ни странно, не знаю. Там редко кто появлялся. А с Рослингами – да. С Рослингами мы дружили. Приятные люди.

– Но… там ведь кто-то жил после Рослингов?

– Наверное… думаю, да. Но вы же сами видите: дом повернут к лесу, кто там входит и выходит, иной раз и не поймешь. Даже когда мимо идешь по дороге – и то много не разглядишь. Сирень и лигустра. Никакого забора не надо.

– Но вы же сказали, что там кто-то был?

Мальчишки в прихожей начали драться всерьез. Эмили с трудом представляла, как можно сосредоточиться в таком шуме. Но, судя по всему, здесь это был привычный саунд-трек – детский ор.

– А может, и нет. Людей я не видела. Машины иногда появлялись, это да. А еще мы как-то на катере проезжали. На их мостках стояли люди. В общем… это ведь дача… Кто-то пользуется дачей постоянно, кто-то – от случая к случаю, а кому-то вообще недосуг туда ездить. Мы-то живем здесь круглый год.

– Часто?

– Что – часто?

– Часто вы видели подъезжающие машины?

– Нет, не часто. Раза три-четыре… за все годы.

– Летом?

Женщина удивленно уставилась на Эмили.

– Странно… сейчас вспоминаю – нет. Не только летом. Приезжали и зимой. Один раз – точно.

– А вы не помните, что за машины? Марка, цвет?

– Понятия не имею. Придет муж, спросите его, он лучше в этом разбирается.

– А те, кого вы видели на причальных мостках… как они выглядели?

Хелена повернулась к малышам.

– Можете вы заткнуться, наконец? – низкий, рокочущий хрип. Даже Эмили испугалась.

Дети посмотрели на мать как на сумасшедшую и улепетнули в комнаты. Но сработало: крик прекратился.

– Двое их было. И теперь, когда вы спрашиваете… что-то такое в них было… Я, конечно, издалека их видела, но, помню, удивилась: уж очень разные.

– Как это понять?

– Не знаю… мне показалось, что они с разных планет, если вы понимаете, о чем я говорю.

– Честно говоря – не совсем.

– Все разное. Одежда, прическа, телосложение… стиль. Вот именно – стиль. Разный, насколько можно себе вообразить.

И опять то же чувство. Эмили никак не могла определить, приблизилась ли она к истине хоть на миллиметр. Ясно только одно: Янне прав. В доме не жили, во всяком случае, постоянно. Но кто-то время от времени тут бывал. Двое очень разных мужчин – что бы это могло значить? Скорее всего, ничего. Мало ли разных людей на свете. По большому счету – все разные.

Эмили попросила Сесилию разрешить ей просмотреть все оставшиеся после Матса бумаги. Надо попытаться понять этого человека. Анализ документов – ее прямая специальность. Почти ничего не нашлось.

Она начала обзванивать банки, налоговое управление, страховые компании. Беньямин дал ей доверенность, и все эти конторы не имели права ей отказать.

Она проверяла всё: декларации, налоговые заключения, решения о кредитоспособности, отчеты фондов. Семья Эмануэльссон вначале жила на Кунгсхольмене, потом купили дом в Эльвшё. Конечно же в кредит – кто теперь покупает дома не в кредит? Реестр недвижимости, пенсионные уведомления, страховые полисы.

Ничего необычного.

Хорошо. Надо проверить еще раз.

И тут Эмили сделала стойку.

Примерно за год до похищения Матс взял новые займы – не только квартирный, но и потребительский займ. Дальше – больше. За несколько месяцев до самоубийства он стал зарабатывать намного меньше денег. Декларируемые доходы упали чуть не до нуля.

Она позвонила Сесилии.

– Не имею ни малейшего представления, – сказала та. – Хотя эта история с займом мне известна. Наш клерк из банка позвонил, но это было уже после развода, и Матс якобы уже выплатил долг. А что касается работы – я всегда думала, что он работает на полную ставку, но мало ли что я думала. Откуда мне знать? Сейчас-то я понимаю, как была наивна. Я же ничего не знала, насколько он подсел на покер.

Так. Почти ничего не декларирует и выплачивает крупный банковский займ.

Неужели он был так силен в покере?

Тедди решил поторопить события и позвонил Николе. После Спиллерсбуды они виделись только один раз.

Никола и его приятель. Тедди встречался с ним и раньше – Хамон. Правда, в тот раз… но ничего. Сегодня парень в порядке.

Они встретились в «Эспрессо Хауз» на Хамнгатан. Тедди сразу вспомнил Фредрика Маклауда – у того наверняка неприятные воспоминания об этом бренде.

Обстановка такая, будто хозяева надумали открыть библиотеку в джунглях. Все так и дышало подделкой. Ламинат, притворяющийся палубной доской, множество искусственных пальм и еще чего-то в кадках. Поддельные полки и поддельные книги. Но кожаные кресла удобные.

Подобные заведения заполонили Стокгольм. Перед отсидкой все было по-другому. Каждый ресторанчик, каждое кафе имели свое лицо. А сейчас самая захудалая кафешка входит в какую-нибудь сеть. Будто люди станут огорчаться и возмущаться, если им не подадут точно такой же кофе или маффин, как в другом кафе за углом.

Хамон и Никола болтали о своем. Бесконечные упреки Линды. Увещевания Бояна: надо ходить в церковь.

– Ты должен понять Линду, Никола, – сказал Тедди веско. – Или как? Ты уже взрослый, так веди себя как взрослый!

Жаль, что Никола привел Хамона. Разговор не получится. К тому же Никола был не такой, как всегда. Что-то в нем изменилось, и Тедди не мог понять, что именно. И, конечно, ничего узнать не удастся. Приятель не даст.

Этим дурачкам хотелось послушать его рассказы о старом добром времени. Знаменитую историю, как Тедди и Деяну удалось увести пятьсот бутылок дорогого шампанского со склада конференц-усадьбы в Валлентуне. Как Тедди удалось практически одному выдворить из Сёдертелье банду «Скрюбэкс».

Подождав немного, Тедди вынул из кармана колоду карт, найденную под кроватью Беньямина.