У любви нет голоса, или Охота на Лизу - Татьяна Корсакова

– Виды?! – искренне удивился он. – Какие могут быть виды на домработницу?

– Все, давайте пить чай! – пришел ему на помощь отец. – О домработницах потом поговорите. И вообще, что за мода нынче такая дурацкая – прислугу заводить?

– Пап, это не мода, это жизненная необходимость, но говорить об этом действительно не стоит, – сказал Макс, выуживая из плетеной корзинки сдобную булочку.

Они уже пили по второй чашке чаю, когда Анюта неожиданно спросила:

– Максим, ты на машине?

Он кивнул, разговаривать с полным ртом было неудобно.

– Тогда, может, выручишь старшую сестру, свозишь на рынок? Пообносилась я совсем. Собиралась завтра Вовку просить, но он после дежурства, поспать захочет. Родители, отпустите со мной этого непутевого на пару часиков?

– Езжайте уж, – вздохнула мама, неодобрительно косясь на Максову креативную трехдневную щетину. – Сын, ты бы хоть побрился.

Макс виновато развел руками:

– Не могу, мамочка, имидж.

– Имидж, – проворчал отец, – в наше время за такой имидж и выговор можно было схлопотать.

– Так, Анюта, собирайся! – заторопился Макс. – А то, пока мы выберемся, стемнеет.

– Слушаюсь, мой генерал! – Сестрица выпорхнула из-за стола, помчалась в свою комнату переодеваться.

Как же он не любил вещевые рынки! Да он уже и забыл, что это такое, а вот благодаря сестрице Анюте вспомнил. У сестры было не так много денег, чтобы одеваться в бутиках. Зато у нее было гипертрофированное чувство собственного достоинства, и денег у младшего брата она не брала принципиально, даже в долг.

Макс с унылым видом брел вслед за Анютой вдоль торговых рядов. Иногда она надолго зависала у какой-нибудь вещички, разглядывала ее, ощупывала, разве что не обнюхивала, иногда призывала Макса «заценить товар». Товар ему по большей части не нравился. Он же креативный директор модного журнала, у него же обострено чувство прекрасного! А что прекрасного можно найти на вещевом рынке? Ну разве что вот эти смешные тапки с грустными глазами. Тапки с глазами – это, пожалуй, креативно. А у Лизаветы тапок нет, она до сих пор топает по его эксклюзивному паркету в своих нелепых полосатых носках, похожих на неправильные перчатки. И шуба у нее порвалась. Как она собирается в таком рванье на люди выходить?

– Что задумался? – послышался над ухом голос сестрицы.

– Да вот, любуюсь, – Макс с легким сожалением поставил тапки обратно на прилавок.

– Это ж не твой размерчик.

– Сам вижу, что не мой. Только это не для меня.

– А для кого? – тут же активизировалась сестрица.

– Думаю, может, их своей домработнице купить?

– Домработнице? А зачем домработнице тапки?

– Ну, у меня буковый паркет…

– А она, значит, по твоему буковому паркету на лыжах ездит, и ты решил перевести ее на тапки? – усмехнулась Анюта.

– Вообще-то, она босиком ходит, – уточнил Макс, отсчитывая деньги и протягивая их продавцу. – Положите в пакет, пожалуйста.

– Что-то я притомилась, – доверительным шепотом сообщила сестра. – Давай-ка сделаем перерыв, посидим в какой-нибудь кафешке, покурим. А заодно расскажешь, что это за домработница у тебя такая загадочная завелась.

У них с Анютой всегда были хорошие отношения, поэтому за чашкой растворимого кофе Макс рассказал про Лизу все. Ну почти все – о своем неджентльменском поведении минувшей ночью он благоразумно промолчал.

– Во дела! – выдохнула Анюта, когда он закончил свой рассказ. – Макс, я тебя уважаю, не всякий мужик решится на такой ответственный шаг. А эта твоя Лизавета точно никакая не аферистка?

– Она у меня уже вторую неделю живет, – он пожал плечами. – До сих пор ничего криминального я за ней не замечал.

– А лахудра твоя телевизионная к этому как относится?

При слове «лахудра» Макс выразительно поморщился, но сестрица и глазом не моргнула.

– Лоре Лизавета очень не нравится, – с неохотой сказал он. – А ты, вообще, в курсе, что у нее проблемы? В нее же стреляли, так что…

Анюта не дала ему договорить:

– Макс, мне можешь эти сказочки про белого бычка не рассказывать. Знаю я, какие у них, у звезд, покушения. Пиара мало твоей Лорочке, вот она сама себя и «заказала».

Он не стал разубеждать сестру, рассказывать, что покушение было самым что ни на есть настоящим, решил перевести разговор в нейтральное русло:

– У Лизаветы шуба порвалась, – сказал, прихлебывая остывший кофе. – Как думаешь, может, ей какую-нибудь куртку купить?

– Конечно, купи! Только не какую-нибудь, купи приличную вещь.

– Приличная вещь дорого стоит.

– А тебе денег жалко? – Анюта с неодобрением покачала головой.

– Денег не жалко, просто от дорогой вещи она может отказаться.

– Даже так? – удивилась сестра, потом немного подумала и сказала: – Не откажется. Если ты ее шубку драную в мусоропровод выбросишь, никуда она не денется.

– Думаешь?

– Уверена. А какие у нее габариты?

– Компактные: размер сорок второй – сорок четвертый.

– А рост?

– Примерно как у тебя.

– Так что мы сидим? Пошли куртку искать! – Анюта как-то вдруг забыла, что приехали они на рынок за обновками для нее, а не для Максовой домработницы.

Этот пуховичок понравился им обоим: снежно-белый, стильный, с капюшоном, отороченным мехом неведомого зверя.

– Что это? – спросил Макс, поглаживая пушистый мех.

– Щипаный песец, – с готовностью сообщила продавщица.

– А зачем его щипать? – искренне удивился он.

– Чтобы было модно.

– Эх ты, а еще креативный директор! – пожурила Анюта. – Совсем в народной моде не разбираешься.

– Как думаешь, ей понравится? – спросил Макс, забирая у продавщицы объемный сверток.

– Братец мой! – Анюта возвела глаза к небу. – Покажи мне хоть одну женщину, которой были бы неприятны знаки внимания.

– Она домработница, – мягко поправил Макс.

– Да ну? – Сестра отвлеклась от изучения неба, принялась исследовать его лицо. – А домработница автоматически перестает быть женщиной? – спросила она язвительно.

Он пожал плечами, и больше они к этому вопросу не возвращались.

Первым делом нужно было привести в порядок шубу, хоть как-нибудь. Ну не может она больше выходить на улицу такой уродиной! Вчерашнего дня хватило с лихвой.

На поиски ниток и иголки ушел целый час. Катушка черных ниток с воткнутой в нее тупой иглой нашлась в шкафчике легостаевского рабочего стола. Лиза исколола себе все пальцы, но с грехом пополам пришила воротник на место. Потом расчесала шубу расческой, скептически осмотрела со всех сторон. Не фонтан, конечно, но за неимением лучшего сгодится.