Персы и мидяне. Подданные империи Ахеменидов - Уильям Куликан

В то время как Багай играл в создателя царей, возводя Арса, сына Оха, на трон, царь Филипп Македонский, положивший в 338 г. в битве при Херонее конец греческой независимости и объединивший греческие государства за собой под лидерством Коринфа, готовился напасть на Персию. В 336 г. армия численностью в 9000 человек под командованием маршалов Аттала и Пармениона двинулась в Малую Азию, чтобы освободить грекоговорящие государства. Для Египта это стало сигналом к мятежу. Быстрое ухудшение отношений между Багаем и Арсом завершилось убийством Арса и его семьи. Багай предложил трон Дарию, внучатому племяннику Артаксеркса I, единственному имеющему право на царство потомку дома Ахеменидов, которому удалось избежать массовой резни, устроенной Багаем и Артаксерксом III.

Дарий III (Кодоманн, 336–330) стал последним Ахеменидом. Искра от семейного очага наградила его личной смелостью. Ему не составило труда заставить покориться Египет, но вина его в том, что он пренебрег македонской угрозой. В год его вступления на престол Филипп был убит, и македонский трон занял его энергичный двадцатилетний сын Александр.

Войска западных владений Персии были рассеяны Александром на реке Гранике летом 334 г. На следующий год Дарий двинулся на запад с внутренней армией, но был разбит Александром при Иссе и бежал, оставив семью, попавшую в плен. Пока Александр покорял Египет, Дарий собирал вторую армию. В октябре 331 г. на Эрбильской равнине, прямо напротив Ниневии, чьи руины стояли как памятник первой великой победе ахеменидской линии при Кире I, армия Ахеменидов в великолепии облачений многих составляющих ее наций в последний раз выстроилась в боевой порядок. В битве при Гавгамелах ее почти полностью уничтожили.

Но Гавгамелы еще не были концом. Сам Дарий бежал к Каспийскому морю лишь для того, чтобы через несколько дней пасть от руки родственника по имени Бесс, захватившего трон и назвавшегося Артаксерксом. Его перспективы казались неплохими: Восточный Иран являлся оплотом персов и поставлял воинов для ядра персидской армии; это была основная территория, относительно мирная и не потревоженная сильными националистическими движениями. Но он не смог торжествовать над Александром, и в 327 г. Артаксеркс IV (Бесс) сдался победителю.

Или по пьяной прихоти, или в качестве акта холодной мести за сожжение персами афинского Акрополя Александр сжег дворец в Персеполе. По иронии судьбы пламя пожара сохранило его для будущих поколений: массивное дерево, земля и черепичная крыша обрушились, сформировав защитный покров для ступеней и скульптур, сохранив глиняные таблички сокровищницы. Время обошлось бы с ними более беспощадно, чем ярость завоевателя. Хотя административную структуру сатрапий новый режим сохранил, центры жизни и культуры Ахеменидов умерли быстро. При разделе империи, последовавшей после смерти Александра в 323 г., восточная провинция досталась его главнокомандующему Селевку, человеку, в котором смешалась иранская и греческая кровь, в последние годы Александра назначенному на должность сатрапа Вавилона, быстро восстановленного как столица Месопотамии и ее окрестностей. Однако вскоре восточная провинция территории Селевка могла управляться из новых городов, им основанных и заселенных греческими колонистами, – Антиохией на Оронте и Селевкией на Тигре.

Основание этих городов положило начало политике, имевшей целью эллинизацию всей Западной Азии. Она стремилась не только распространить тот общий знаменатель культуры, который мог бы укрепить власть Селевка над расово разнообразными субъектами и вылечить заметные слабости Ахеменидов, сплавив их в одно целое, но также порадовать алчущих земли демобилизованных солдат, мало надеявшихся наскрести себе на жизнь в обедневших Македонии и Греции. В отличие от Ахеменидов, чьи политические концепции имели главным образом ассирийское происхождение, греки накопили долгий опыт колонизации. За эти годы военных кампаний они узнали о возможностях слаборазвитых стран и поняли, что создание трансазиатских торговых путей в Индию и Китай будет ключевым фактором в экономической жизни не только многолюдных левантийских городов, но всего Средиземноморья в целом.

В этих главах мы сосредоточились на художественных достижениях Ахеменидов и особом качестве их цивилизации по сравнению с их предшественниками-мидянами. Почти наверняка схема, данная на этом ограниченном пространстве, значительно пополнится, если сохранятся настоящие темпы открытий и раскопок в Иране и остальной части Среднего Востока. Это не только ярко озарит материальные аспекты ахеменидской культуры, но можно надеяться, что такие документы, как обнаруженные недавно в пещерах Вади-Далие в Иордании, прольют больше света на администрацию и политику в провинциях.

По сравнению с более ранними империями Египта, Ассирии и Вавилонии Ахемениды добились выдающихся успехов. Основной причиной этого, безусловно, следует назвать абсолютно новое и творческое отношение к власти. Если ассирийцы кичились наложенным игом и радовались взысканной дани, то Кир видел себя освободителем, а Дарий и Ксеркс – божественно избранными для правления и установления нового порядка. Эта атмосфера в большей степени напоминала не Рим эпохи Августа, а Священную Римскую империю. С практической стороны основной причиной успеха были экономические возможности, поощрявшиеся новым порядком, часто вызывавшие добровольное подчинение персидскому правлению. Персы господствовали на завоеванных землях, но не эксплуатировали их, не мешая действовать естественным элементам экономики в привычном порядке. Так, Финикия и Киликия продолжали заниматься своими ремеслами и торговлей, а многочисленные деловые документы из Месопотамии показывают, что храмы, банки и торговые центры функционировали, как во времена Шумера. Получив защиту, перевозки по морю и суше повсюду возросли, а широко распространившаяся монетная система облегчила торговлю. Более существенным нововведением стала стандартизация Дарием стоимости драгоценных металлов в терминах степени чистоты. Хотя использование персидских золотых дариков широко не распространилось и по персидскому стандарту сикля в империи было выпущено небольшое число монет, но «царская мера» признавалась везде (рис. 51).

Рис. 51. а – лидийская монета из сокровищницы Персеноля; б – золотой дарик царя Дарня; в – монета Тиссаферна, Малая Азия.

Провинции в стороне от торговых центров процветали. Очевидно, сатрапы удерживали значительные части царских земель для собственного использования, обеспечивая рабочую силу и капитал для их развития. К сельскому хозяйству сами персы относились очень серьезно: их религиозные верования не допускали разорения земель. Вот что говорил Арсит, сатрап Даскилея: «Я не буду стоять и безучастно смотреть, как горит хозяйство из числа тех, что вверил мне царь». В общем, персидская знать чувствовала себя глубоко ответственной не только за физическую защиту своих провинций, но также и за поддержание закона и порядка. Сатрап был не диктатором в своей области, а чиновником на государственной службе, имеющей ступени и департаменты, через которые он должен был действовать.