Грустный оптимизм счастливого поколения - Геннадий Козлов

Ранняя самостоятельность, мне кажется, для детей очень важна. В наиболее явном виде это проявляется при их поступлении в школу. Частенько родители, на мой взгляд, уделяют слишком большое внимание получению высоких оценок, подменяя своей активностью ответственность за учебу у самих детей. В семь лет ребенок уже способен сам думать и заботиться о своих успехах, и, на мой взгляд, задача родителей сводится к созданию условий, наблюдению за развитием процесса и его корректировке только в объективно необходимых случаях.

Я знаю, что многие родители в корне не приемлют такую позицию, но для нас с женой она была совершенно естественной и, пожалуй, единственно возможной. Недавно я нашел подкрепление у Конфуция: «Смысл родительской любви состоит в том, чтобы поскорее помочь ребенку стать независимым».

Ни одной сколь-либо серьезной проблемы в школе ни с сыном, ни с дочкой у нас не возникло. Конечно, мы радовались их успехам и сопереживали при неудачах, но ни разу не решали задачки и не писали с ними сочинения. Способность к принятию ответственных самостоятельных решений формируется у человека именно в школе, и крайне важно ее развивать, а не заглушать излишней опекой.

По-видимому, нельзя сбросить со счетов и то, что школа № 710, где учились дети, относится к сильным и имеет давние хорошие традиции. Вика сама училась в ней, и поэтому мы имели все основания школе доверять.

Самой легендарной личностью в школе был учитель истории Ю. Касачевский. Каждый урок он опрашивал полкласса; шесть человек, разделив доску на равные части, давали письменные ответы. Отличные оценки ставились так редко, что это было событием. В каждой четверти проводились контрольные работы, о приближении которых знала вся школа. В этот период учителя по другим предметам относились к невыполненным заданиям с пониманием.

Дисциплина на уроках истории поддерживалась в образцовом порядке. За провинность Касачевский запросто мог заставить ученика стоять несколько уроков подряд, никто при этом даже не пытался возмущаться, так как наказание всегда было справедливым. Перед праздниками он объявлял амнистии. Такая высокая требовательность сочеталась с высокой интеллигентностью и душевностью. Подобный стиль работы передавался и другим преподавателям, и многие из них работали неформально, с полной отдачей.

У сына при поступлении на физфак в МГУ не возникло никаких проблем. Вопрос о репетиторах просто не стоял. С дочкой получилось немного иначе. Касачевский умер, не доучив ее, и в класс пришла молодая преподавательница, по своим качествам очень мало его напоминавшая. Дочка после школы собиралась пойти в историки и предметом интересовалась искренне и глубоко, но отношения с преподавательницей у нее не сложились настолько, что та поставила ей на выпускном экзамене тройку, что было совершенно абсурдно (тут я вспоминаю свой аналогичный случай в МГУ). Дочка была просто подавлена. Идти на исторический факультет МГУ с тройкой по истории в аттестате было невозможно.

Момент был критический, и мы с женой решили поучаствовать в разрешении ситуации, подготовив и ее на физический факультет. Таким образом, вся наша семья прошла единый путь образования, и мы должны с благодарностью поклониться Московскому государственному университету.

Но я несколько забежал вперед, не закончив о самостоятельности.

Летом на даче один месяц мы жили всей семьей, но потом отпуск у Вики кончался, и мы еще на месяц оставались втроем. Опуск в академии был вдвое длиннее, чем в оборонных НИИ. Вика приезжала к нам на субботу и воскресенье, приводила хозяйство в порядок и обеспечивала на несколько дней пропитанием. К среде приготовленные ею запасы истощались, и мне приходилось думать о хлебе насущном самому. Это отвлекало от более интересных и важных дел. Я начал искать какое-то решение и неожиданно отыскал. Оно было до смешного простым, но при этом оказалось весьма перспективным.

Шел 1981 год. Я был занят написанием диссертации, для чего привез на дачу пишущую машинку. Именно ей и отводилась главная роль в реализации моего замысла.

Вечером я торжественно отпечатал меню на следующий день, определив ответственных за приготовление каждого блюда на завтрак, обед и ужин. Меню было оформлено как настоящий документ: внизу предусматривались подписи заместителя начальника дачи (то есть меня), сына как ученого секретаря (любителя почитать газеты вместо работы) и дочки как сестры-хозяйки.

Дети восприняли это начинание с интересом, тем более что никогда раньше им не приходилось подписывать документов такого уровня. Меню мы вывесили на самом видном месте и приступили к работе. На мою долю выпало приготовление третьих блюд, а именно чая. Сыну с дочкой поручались первые и вторые блюда.

Далее события развивались самым серьезным образом. Я делал вид, что вообще не имею понятия о кулинарии, и со всеми вопросами отсылал их к имевшейся у нас кулинарной книге. Некоторых требовавшихся по рецептам продуктов у нас не было, и детям приходилось ехать в магазин. Во время первой же экспедиции они потеряли деньги, и это была единственная издержка новой системы.

Приготовление обеда заняло всю первую половину дня, но стол был накрыт вовремя и каждый с волнением представил свое творение. Уже с первого раза получилось неплохо, и мне оставалось только похвалить поваров.

Вечером мы коллективно обсудили завтрашнее меню, и сын сам напечатал новый документ. Видно было, что начала следующего дня они ждут с нетерпением. Процесс пошел в нужном направлении. В субботу к приезду Вики мы уже не сидели оголодавшие, а накрыли хороший стол. За месяц дети отлично освоили азы кулинарии и в дальнейшей жизни не имели с этим проблем.

Справедливости ради следует сказать, что первый кулинарный опыт дети получили годом раньше. Тогда к нам на дачу приехал из Львова физик-теоретик Роман Романович, имея целью поработать над предполагаемой совместной книгой. Сразу по приезде Роман Романович заполонил всю нашу небольшую дачу своими бумагами, в том числе рукописью будущего шедевра. В один момент дом превратился в огромную канцелярию.

О бумагах Романа Романовича следует сказать особо. Каждая страница была склеена из нескольких листов и редко имела длину меньше метра. Текст написан вкривь и вкось с использованием ручек разного цвета. Особое место занимали формулы, такие огромные, что едва помещались даже на этих простынях. Каждый символ имел верхние и нижние индексы, их общее число доходило до восьми. Будучи написанным не слишком аккуратно, это нагромождение математических знаков, символов, а также арабских и греческих букв уже одним видом вызывало сомнение в своей реалистичности, а тем более в безошибочности.

Дети никогда не видели ничего похожего, и авторитет Романа Романовича как настоящего ученого вырос до умопомрачительных размеров. Поздно вечером, когда мы все легли спать, Роман Романович смастерил из газеты абажур для лампы, чтобы она нам не мешала, достал бутылку клея, набор шариковых ручек разных цветов и приступил к работе, но вскоре передумал и, следуя нашему примеру, решил немного отдохнуть с дороги.

Утром Роман Романович с удивлением посмотрел на наш по-походному скромный завтрак и объявил, что берет хозяйство в свои руки. Приготовление обеда он решил начать, не откладывая в долгий ящик. Ему потребовалось несколько кастрюль, сковорода, множество продуктов, овощей и приправ. Дети были вовлечены в процесс самым активным образом. Сначала в их общении были некоторые проблемы, так как Роман Романович не знал многих русских названий, но все быстро наладилось и уже на следующий день дети с удовольствием использовали еще вчера незнакомые украинские слова даже в разговоре между собой.