Победы, которых могло не быть - Эрик Дуршмид

утоплено ниже уровня окружающего поля чуть ли не на целый ярд, предстояло стать местом особенно яростных и кровопролитных боев. «Глубокая дорога», как называли ее фермеры, вошла в историю под именем «Кровавая аллея». Это был момент славы для маленького отряда южан, которых возглавлял сержант Билли-Бой Кунс, алабамец, любивший виски и девушек. Дорога была чем-то вроде естественного окопа. Разломав деревянный забор фермы, южане соорудили из его кусков импровизированный бруствер. Теперь они могли стрелять по наступающим федералам, не особенно подставляя себя под их пули. Сквозь щели в бруствере Билли-Бой Кунс наблюдал за приближением самнеровцев. Они шли в четыре шеренги, размеренно и неторопливо, как на пасхальном параде. Неожиданно он вспомнил, как они с отцом охотились на уток. «Всегда стреляй в последнюю из стаи,— учил его отец.— Остальные не заметят, и ты перебьешь их всех». Билли-Бой пополз по окопу, каждому стрелку он говорил одно и то же. «Не стреляй по первой шеренге. Когда янки опустятся на колено, чтобы стрелять — пригнись пониже. Пусть они стреляют и попусту тратят пули. Затем целься получше, но не в первую шеренгу, а во вторую, которая еще не выстрелила. Это даст нам время перезарядить; нам нужно просто шевелиться быстрее, чем эти янки, тогда мы их сделаем».

Добавить ему было нечего. Он закрыл глаза и молча воззвал к Господу — теперь все зависит от Его воли. Все молчали, тишину нарушал только далекий грохот пушек да мерный звук шагов приближающихся колонн противника. Билли-Бой вздрогнул, когда один из алабамцев начал рассказывать анекдот. «Заткнись, парень»,— зло прошептал он. «Парню» было не меньше тридцати лет, а ему — всего лишь девятнадцать, разве можно умирать в таком возрасте? Он снова прильнул к щели. Нет, слишком далеко, пусть эти проклятые янки подойдут поближе, а потом мы пошлем их в преисподнюю, где самое место для подобной публики. Солдаты скрючились в три погибели за бруствером, офицер стоит за их спинами во весь рост, не сгибаясь. Подойдя на сто ярдов, северяне останавливаются, их первая шеренга припадает на левое колено, целится. Дружный грохот залпа, свист пуль, летят вырванные из бруствера щепки, никто из солдат не получил ни царапинки, но офицер падает замертво. Билли-Бой принимает командование сектором на себя.

— Алабамцы...— это очень тихо, а затем — во весь голос: — Пли!

Южане дружно разряжают винтовки. Что-что, а уж стрелять-то они умеют, целая шеренга атакующих валится как подкошенная, остальные приходят в замешательство. Им требуется целых полминуты, чтобы перезарядить ружья, за это время алабамцы успевают сделать еще два залпа; синемундирники бегут, оставляя множество трупов.

Вот общая картина: атака северян на северном фланге захлебнулась. Корпус Хукера утратил боеспособность, корпус Мэнсфилда — тоже. Хукер тяжело ранен, Мэнсфилд убит. Первоначальная атака Самнера не привела ни к чему, кроме катастрофических потерь, центр обороны конфедератов держится, а Мак-Клеллан так и не ввел в бой резервы.

Самнеровские дивизии раз за разом пытаются преодолеть обороняемую алабамцами дорогу. Солдаты в синих мундирах с яростными криками бегут к деревянному брустверу. Они останавливаются, чтобы выстрелить, снова бегут, останавливаются, чтобы умереть. Перед «Кровавой аллеей» лежат вперемежку мертвые и умирающие, целые горы трупов. Самнер бросал в бой все новых и новых солдат, мятежники тоже несли большие потери, но держались. Они обещали Бобби Ли держаться до последнего и не нарушили своего обещания.

Нью-йоркский полк сумел просочиться по флангу алабамцев и занял высоту за их линией обороны, ньюйоркцы отчетливо видели обтянутые серой униформой спины отважных защитников «Кровавой аллеи» и обрушили на них шквал огня. Отряд мятежников быстро таял, но Билли-Бой Кунс и его последние солдаты все еще удерживали фронт. Это была жутчайшая бойня — и высочайший героизм. Алабамцев остается всего шестьдесят, тридцать...

Для Юга наступает момент истины. Удайся предпринятая Самнером атака,— и войско конфедератов развалится на две малоэффективные части. Мак-Клеллану требовалось всего лишь действовать поэнергичнее, двинуть в центр свежие резервы, и он сбросил бы армию Северной Вирджинии в Потомак. Ли видит смертельную опасность, нависшую над его центром. Он наспех латает оборону всем, что оказывается под рукой, повара и писари берут винтовки павших и идут умирать. «Кровавая аллея» завалена трупами. А затем происходит чудо, синяя волна замирает и откатывается. Ли очень встревожен, что же это такое задумал Мак-Клеллан? Ничего, если верить очевидцам.

Самнеру надоела бессмысленная бойня, а «Наполеон» все еще не решался ввести в бой резервы. Трудно понять, чем была вызвана столь пагубная медлительность. Возможно, Мак-Клеллан просто не понимал реального положения вещей и основывал свои действия на мрачных донесениях о неудачной атаке Самнера, а также на том факте, что федералы за несколько часов потеряли большую часть своих высших офицеров — Хукера, Мэнсфилда и Ричардсона. Он вполне мог сделать отсюда вывод, что весь его первый фланг находится на грани катастрофы, а центр опасно трещит. Вспомним, однако, что в центре у Мак-Клеллана стоял свежий армейский корпус, 30000 солдат под командованием генерала Франклина. И вот, вместо тою, чтобы бросить этот корпус в атаку и прорвать почти оголившийся центр обороны мятежников, МакКлеллан приказывает ему перейти к обороне! Первоначальный план сражения пошел насмарку; подобно лесному пожару, бои перекидываются с севера в центр и готовы уже вспыхнуть на юге.

Генерал-майор Амброуз Бернсайд, командующий левым флангом конфедератов, с раннего утра ждет приказа приступить к активным действиям. Ожидание затягивается, и только в 9.00, когда уже стало ясно, что атаки федералов по правому флангу и по центру провалились, к Бернсайду приезжает вестовой из штаба. «Генерал Мак-Клеллан желает, чтобы вы начали наступление, так как все идет хорошо».

В полной уверенности, что центр конфедератской обороны прорван, Бернсайд начинает атаку по фронту, тянущемуся вдоль Антьетама. Запоздалую и крайне плохо согласованную атаку. Вся его информация относительно возможных способов переправы через ручей получена посредством допроса двух дрожащих от страха и — как выяснилось позднее — тайно сочувствующих конфедератам фермеров. Бернсайду приходится по душе некий конкретный мост, носящий с тех пор его имя. Он приказывает своим Пенсильванскому и Нью-Йоркскому полкам захватить этот мост и тут же сталкивается с проблемой, не имеющей ни малейшего отношения к упорству мятежников. Несколько дней он отказывался выдавать своему корпусу рационный виски, теперь же солдаты отказываются выполнять приказ, не получив положенного сполна. И даже внушительное алкогольное вливание не прибавило бравым воякам энтузиазма: штурм моста, оборонявшегося одним-единственным полком конфедератов, занял у них целых два часа.

Задержка Бернсайда оказалась весьма дорогостоящей. К тому же сосредоточенные усилия целого корпуса по захвату каменного