Тайный дневник да Винчи - Анхель Гутьеррес

— Вон отсюда! — закричал Дюмерг, раздосадованный и разозленный своим поражением. — И не вздумайте больше сюда приходить!

После ухода Каталины Дюмерг вскочил и яростно захлопнул дверь, оставленную ею открытой.

Каталине следовало посоветоваться с Альбером. Она надеялась, он сможет однозначно сказать, сотрудничал дед с нацистами или нет. Отсрочив ненадолго вынесение окончательного приговора, Каталина почувствовала облегчение. Тяжкое обвинение. Помимо воли вспоминались «лагеря смерти», где нацисты уничтожили миллионы невинных беззащитных людей. Невыносимо осознавать, что дед мог иметь дело с теми, кто совершал страшные, чудовищные преступления, и проводил для них какие-то раскопки в замке Жизор. Последнее, возможно, являлось лишь злобным измышлением, не более. Но трудно отрицать, какая-то доля истины была в том, что ей рассказали.

Приехав в chateau, Каталина обыскала дом и все уголки сада, но Альбера не нашла. Она ощутила проблеск надежды, когда, позвонив по его новому мобильному телефону, услышала в отдалении простую мелодию звонка. Но вскоре она поняла: звук доносился из дома сторожа, куда она уже наведывалась. Альбер забыл взять с собой телефон.

Тогда ей пришло в голову спросить у тети. Родные Каталины никогда не обсуждали эту сторону жизни чокнутого Клода. Они или не знали о ней, или предпочитали держать в секрете столь неприглядную правду. «Есть вещи, о которых лучше не знать», — кажется, так выразился отвратительный тип из мэрии. Но поразмыслив немного, Каталина решила не звонить тете. Она не представляла, что сказать, если выяснится, что тетушка не подозревает о предполагаемом сотрудничестве Клода с нацистами. Фактически единственная альтернатива — дождаться возвращения Альбера. А впрочем…

Неаполь, 1503 год

Время, когда земля только загорелась у него под ногами, осталось в прошлом. Теперь пожар полыхал не на шутку. Конец надвигался неотвратимо и был совсем близок. Чезаре Борджиа разобрался, как, при каких обстоятельствах он потерял близнецов, утратив с ними вместе последние козыри. Он не мог избежать катастрофы. У него не осталось поля для маневра. В день Всех Святых Джулиано делла Ровере избрали папой и дали ему имя Юлий II. Заняв папский престол, он одним из первых указов лишил Чезаре всех прерогатив и титулов, а также отнял его владения, предоставив возможность скрыться в Неаполе, куда Борджиа спешно бежал.

Соизволение уехать объяснялось вовсе не милосердием нового папы, а являлось, по сути, злобной и мстительной насмешкой. Неаполь находился под властью испанцев. Там Чезаре ждал арест по приказу дона Гонсало Фернандеса де Кордова, Великого капитана, и высылка в Испанию по воле короля Фердинанда Католика, хотя от подлинного католика в том человеке было очень немного.

Звезда Борджиа закатилась. Ей предстояло вспыхнуть еще лишь на короткий миг, подобно догорающей лампаде, светящейся особенно ярко в последнее мгновение. А затем угасающей, угасающей навсегда.

О своей судьбе он узнал от Вильгельма де Грота, верного пса делла Ровере. Щеголяя жестокостью и цинизмом, соревнуясь в бессердечии с самим Чезаре Борджиа, де Грот встретился с ним и объявил приговор. Он сделал это не на словах, а с помощью песочных часов, в одной из колб которых песка почти не осталось. Показав часы Борджиа, он повернул их из горизонтального положения в вертикальное. За несколько секунд последние крупицы тончайшего песка стекли вниз. Это означало: время Борджиа истекло, он должен исчезнуть немедленно.

Гнусная выдумка с часами принадлежала новому папе. Он хотел продемонстрировать не только свое могущество, но и пренебрежение. Грот точно выполнил его пожелание, едва не поплатившись жизнью за дерзость. В бессильном припадке ярости Чезаре чуть не убил его. Он вырвал из рук папского посланника часы (изящное ювелирное изделие из гладкого стекла в мягко поблескивающем корпусе из позолоченного серебра) и с бешенством запустил в стену, с трудом поборов первый порыв — пробить ими лоб наглого немца, который усугубил оскорбление, процедив с неописуемой ненавистью: «Италия — колыбель первородного греха». В сложившейся ситуации приходилось прежде всего думать об осторожности. Борджиа не был безумцем. Он предпочел отступить, стремясь выжить. Его последний шанс растаял за горизонтом. Потомки рода проскользнули между пальцев. Власть над ними он утратил безвозвратно.

Джулиано делла Ровере так и не узнал, кого Чезаре удерживал в плену в крепости на побережье Адриатики. Но папу молодые люди больше не интересовали. Ненавистный враг был втоптан в грязь. Остальное не имело значения.

Винчи, 1503 год

Узнав об аресте Чезаре Борджиа, Леонардо и Боттичелли (особенно Боттичелли) вздохнули с облегчением. И не только они. Самый страшный враг Святого Грааля лишился могущества. Свирепый лев посажен в клетку и едва ли когда-нибудь выберется на свободу.

Леонардо служил Борджиа в то время, когда Чезаре находился на вершине власти. Да, он был безжалостным, но и очень умным человеком. Если бы его не снедало необузданное честолюбие, он, несомненно, мог бы стать великим. Воистину великим, как те правители, кто умело сочетает великодушие с силой.

Леонардо вспоминал вечера, проведенные в обществе этого человека еще до того, как в воздухе запахло грозой, и тучи сгустились на горизонте. Особенно часто Леонардо вспоминались слова, сказанные однажды Чезаре, когда тот снова вышел победителем в игре, которая им обоим очень нравилась. Суть ее заключалась в следующем: игроки набирали произвольное число мелких камушков и прятали их, зажав в кулаке; и каждый старался угадать сумму, получавшуюся, по его мнению, при сложении своих камней и камешков противника. Почти всегда побеждал Борджиа, независимо от того, начинал он игру или делал второй ход. И как-то раз он заметил: «В этой игре важен не ум, а чутье. Мне известен ваш образ мыслей, вы же, наоборот, не знаете, как рассуждаю я. Вот поэтому я выигрываю».

Действительно, Чезаре Борджиа слыл весьма проницательным человеком. Вот только вспыльчивость и тщеславие мешали расцвести его талантам. Он с легкостью читал мысли других людей, словно от природы наделенный этим даром, равно как умением ходить и говорить. Он внушал страх и вместе с тем обладал магнетической притягательностью. К несчастью (ибо это приводит к печальным результатам), люди порочные, как правило, намного привлекательнее добронравных, они вдохновляют художников и смущают души тех, кто оказался во власти их очарования. Очень жаль, если человека, столь одаренного и неординарного, постигает бесславный конец. Отчасти это, наверное, происходит по вине эпохи, когда ему выпало жить, эпохи, когда отвага и доблесть питаются соками гордыни и тщеславия.

Что касается Абигайль, ее беременность подтвердилась, хотя внешне еще была малозаметна. Леонардо думал, эта новость приведет девушку в отчаяние, но он ошибся. Абигайль отнеслась к грядущему материнству без лишнего драматизма. Ее нисколько не печалило, кем являлся отец ребенка. Самое главное, это был ее малыш. Оказалось, юная девушка, которой не исполнилось и двадцати лет, могла научить Леонардо тому, в чем он не преуспел, разменяв шестой десяток.