Восточная стратегия. Родом из ВДВ - Валентин Бадрак

«Я люблю наблюдать за животными, – говорила она ему вечером тихим, задумчивым голосом, – они как наше отражение в природе. И у них можно многому научиться». – «Чему, например?» – спросил Алексей. «Любви, – ответила девушка серьезно. – Хочешь, расскажу реальную историю любви лебедей?» – «Расскажи», – попросил он, впервые взяв ее ладонь в свои руки, и чувствуя, как голос подруги стал глубоким, волнующим.

«Говорят, у лебедей неземная любовь, и божественный дар им дан, чтобы люди у них учились. Однажды в русской глубинке лесник приметил пару влюбленных лебедей – роскошных, породистых, грациозных. Они прилетали каждое утро на озеро порезвиться, встретить восход солнца, помиловаться, наполнить и водную гладь, и все пространство вокруг чарующими звуками любви. Вибрации от этих звуков расходились на далекие расстояния, как круги на воде от брошенного камня. Но уловить их мог только жаждущий любви человек. А недалекий лесник прельстился легкой добычей и пристрелил лебедя. Ему пришлось буквально драться с лебедкой, чтобы вытащить из озера тело убитой птицы. И с того дня лебедка не давала ему покоя. Она прилетала, стеная и надрывно крича у избы лесника около озера. И можешь себе представить, ее тоска настолько шокировала убийцу, что он потерял и сон, и аппетит. А когда решился наконец положить конец мучениям сходящей с ума лебедки, она сама бросилась на ружье, потому что жаждала смерти».

По мере того как Аля говорила, голос ее вздрагивал, комок подкатил к горлу, и Алексей это хорошо чувствовал. Он даже представить себе не мог, какая она чувствительная и хрупкая натура! При последних словах глаза ее наполнились слезами, но чтобы парень не заметил их, она отвернулась. Аля казалась ему в этот момент такой беспомощной, такой жаждущей ласки и утешения, что он еле удержался, чтобы не обнять ее. Как же ему хотелось погладить ее по голове, защищать ее, любить ее! Но теперь он уже точно знал, что когда-нибудь это обязательно случится.

3

«Я поступила! Поступила!» – закричала Аля, когда он показался в проеме двери. Она ликующе бросилась к нему на шею, как к самому близкому на свете человеку, и прижалась крепко-крепко. Алексей чуть не задохнулся от внезапного счастья, он сжал ее в объятиях так сильно, как только мог, приподняв от земли. Она была невероятно тонкая, легкая, упругая, обжигающе горячая. Она горела вся, и для Алексея не имело значения, что это было – порыв восторга, всплеск эмоций, связанный только с поступлением, или она, фокусница, ловко использовала повод для такого экзотического подарка. Важно было другое: это произошло! Его охватило невероятное волнение; захмелевшая плоть дрожала, и какой-то приглушенный голос из глубин сознания твердил, что барьеры между телами окончательно пали. Но он уже не мог и не желал сдерживать себя; он знал, что не просто безумно желает ее, но желает навсегда, на всю оставшуюся жизнь. Его порыв выходил далеко за пределы физического; физическое соприкосновение становилось только подтверждением уже давно свершившегося духовного и душевного единения. И он впился своими жадными губами в ее благоухающие, сочные, отвечающие на его призыв горячие губы. И вместо слов вышла неправдоподобно долгая, сказочная серия затяжных, удивительно вкусных поцелуев. То было их первое прикосновение друг к другу.

Все неотвратимое произошло с ними в тот же вечер. Настал момент упоительного, долгожданного прорыва накопившегося желания, и самым большим подарком, доставшимся молодому мужчине, оказалось безграничное доверие. Каждый из них двоих удивлялся и тихо радовался тому, что был первым у другого, и ощущение внезапно наступившей зрелости оказалось общим, разделенным между двумя телами и двумя душами. Они выпили эликсир одновременно. Неумелые движения были слишком желанными, чтобы это заметить; просто тела стали логическим продолжением уже существующей связи, общего притяжения, невнятной, мучительной силы, нежно и безотлагательно манящей, влекущей друг к другу. Они коснулись любви – единственного источника непревзойденного счастья. Любовь, как известно, не имеет трафаретов и лекал, а ее азбучные истины распространяются далеко не на каждого желающего. Но они были оба страждущими, оба испытывали смертельную жажду; и вот вода хлынула, возникло яркое видение рая, сияние тонкого, неведомого мира, и чтобы выдержать напор испытаний счастьем, они объединились в нечто целое, неодолимое, нерушимое.

Решение пришло сразу: свадьба в первый лейтенантский отпуск, когда ее первый курс уже будет позади. Вместе они все выдержат! И пусть будет трудно, пусть будут испытания! Если порознь каждый из них готов ко всему, то вместе они определенно станут несокрушимой силой, тараном, пробивающим себе будущее.

* * *

«Ты меня ревнуешь к кому-нибудь?» – спросила Аля, и Алексей немного смутился; они как раз направлялись в ЗАГС подавать заявление. Прошел почти год со дня их знакомства, и отличительной чертой взаимоотношений по-прежнему оставалось отсутствие сцен и всех тех легкомысленных эпизодов, которые придают динамичность и пикантность всякой экранизированной истории любви. Когда влюбленные эмоционально ссорятся, душещипательно расходятся на время и только после каких-то волнующих событий понимают, что не могут жить друг без друга. У них этого не было, и Алексей знал почему: они слишком сильно ценили друг друга, чтобы опустить планку деликатности в отношениях. Потому прямо сказать, что он порой снедаем ненасытным червем ревности, было бы неправильно. Ведь это означало бы, что он не до конца доверяет ей, не говоря уже о том, что он в этом случае не уверен в себе, в собственной мужской состоятельности. Но и отвергая ревность, Алексей мог бы бросить тень на их осторожно взращенную, выпестованную годовалую любовь. Будущий офицер колебался не более секунды, он дал именно тот ответ, который казался ему наиболее честным. «Иногда это случается, но ты никогда об этом не узнаешь», – произнес он тихо, но твердо. «А ты?» – вопрос казался логичным и уместным. Аля посмотрела озорно, но в ее уклончивом ответе Алексей уловил мудрость: «Бывает, но ты тоже об этом не узнаешь. Ведь на таких, как я, женятся, и ты это хорошо знаешь». И разговор перескочил через опасный перекресток на другую улицу, по которой можно мирно и тихо брести, радуясь звуку шагов и двум сблизившимся теням. Как два созревших, свежих, скрипящих от сока яблока, молодые люди искрились от переполнявшего их счастья.

…Если бы они обладали экстрасенсорными способностями медиума видеть собственные ауры, то были бы изумлены: их тонкие тела уже сблизились настолько, что почти стали одной, сдвоенной аурой.

(Рязань, РВДУ, ноябрь 1993 года – Москва, Военно-дипломатическая академия, 1994–1997 годы)

1

– Товарищ подполковник, старший лейтенант Артеменко по вашему приказанию прибыл.

Подполковник Кротополов бесстрастным сфинксом сидел за столом, покрытым зеленым сукном. Стол тот был обычным, пошарпанным от времени и уже давно отслужившим многим училищным комбатам, потому и велел последний хозяин покрыть его богатой с виду для этого строго-скромного рабочего убранства тканью. Подполковник Кротополов, статный подтянутый мужчина с широким торсом и воинственным крючковатым носом, создал вокруг себя атмосферу, характеризующуюся совершенным немецким порядком и исконно русской неприхотливостью. На столе у него лежала единственная папка. Все остальные многочисленные документы, рабочие бумаги, журналы и книги были в высшей степени аккуратно и равномерно распределены по трем шкафам, сквозь тщательно натертые стекла которых виднелись не менее тщательно выведенные писарем надписи для обозначения содержимого папок. Но тут не было ничего личного, ничего такого, что могло бы прояснить отношение комбата к чему-либо.