Разум чудовища - Виталий Романов

…Что? Да, робот часто стоял у окна. Моника видела его неоднократно. Сначала все не могла привыкнуть, что кто-то находится рядом с ней, неподалеку. Потом притерпелась. Робот был какой-то скучный… Да, тихий, молчаливый. Мог часами стоять у окна, глядя вдаль. Не произносил ни звука, не шевелился, словно его и нет. Потому Моника привыкла, перестала комплексовать из-за его присутствия. А как вы думаете? Невозможно комплексовать из-за присутствия шкафа или стула, разве непонятно?

Да, в то утро он тоже стоял у окна. Как обычно. Моника не обращала на робота внимания, потому что знала – он имеет право находиться в холле. Энди Хортон разрешил!

Нет, пистолета в руке она не видела. Это же ясно, как божий день! Она сидела за столом, с коммуникатором. Робот стоял к ней спиной, у окна. Да, Моника заметила, как Рей Литвинов отошел от стены, двинулся навстречу Энди Хортону. В это время робот сделал движение рукой, да. Но что у него в манипуляторе – Моника не могла видеть. Да, она же ясно сказала: робот стоял к ней спиной! В этом все дело, неужто непонятно?

А потом все произошло очень быстро. Она почти ничего не запомнила, потому что сильно испугалась. Сначала услышала крик Рея Литвинова – даже сквозь закрытые двери. Затем окно, возле которого стоял робот, треснуло. Осколки брызнули во все стороны – настоящим водопадом. Что? Настоящий водопад – это падение воды? Ну, она же образно сказала… Неужто непонятно? Стекла полетели вниз, во все стороны.

И страшный грохот! Моника забыла про коммуникатор, она смотрела на DB-1. Тот дернулся раз, другой, будто кто-то бил его тяжелой палкой по корпусу. Нет, что происходило с Энди Хортоном, она не видела. Просто запомнила: страшный грохот, осколки по полу, дергающийся робот. Только когда пуля угодила в железную голову, разбила лицо, Моника поняла, что Рей Литвинов стреляет в DB-1.

Нет, робот упал не сразу. Он сделал шаг или два назад, все так же дергаясь. Потом как-то странно повернулся вбок, будто что-то случилось с ногой, и он не может опираться на конечность. Лишь тогда Моника увидела – в руке у DB-1 пистолет! Она завизжала от страха, но тут все и закончилось. Голова робота была разбита вдребезги выстрелами Рея Литвинова. Что? Вдребезги! Начисто! От нее ничего не осталось! Дырка!

Робот повалился вниз, всем телом, со страшным металлическим лязгом. Да, если б это был человек, Моника сказала бы: лицом вниз. Упал, без движения. Пистолет вывалился из руки, остался рядом.

Что она делала? Билась в истерике! А как надо поступать? Можно подумать, вы сделали бы что-то другое! Робот с пистолетом в руке. Охранник, стреляющий в киллера. Ведь он мог промахнуться, зацепить Монику! Почему никто не понимает, как сильно она перепугалась?! Почему никто не извиняется за то, что ее жизнь подвергли опасности?!

Да! Систему общей тревоги включила она. Кажется, она. Точно не помнит. Ударила ладонью по кнопкам, ей нужна была помощь, врач. Вот и ударила! Потом вокруг началась паника, но на Монику никто не обращал внимания, будто у нее все в порядке. Слава богу, кто-то дал воды, но и то – не сразу.

Нет, робот точно пришел один. С ним никого не было. И в холле никто не стоял, да. Ни одного человека. Только она сама и DB-1. Точно никого не было! Робот всегда приходил один, он почему-то избегал людей. Ему больше нравилось стоять молча, у окна. Все? Ну, наконец-то! Так неприятно вспоминать… Главное, до ее страданий никому нет дела…

«Дурдом, – подумал Хеллард, отпуская Монику Грейс. – Робот чуть ли не каждое утро стоял у окна, глядя на деревья, на посадочную VIP-площадку. Часами стоял… Молчун, тихоня. Будто человек-интроверт. А ты, блин, ищи заказчика, что вложил ему в руки пистолет. На котором, кстати, отпечатки Энди Хортона. Нет, все работает на версию о сбрендившем роботе…»

– Передашь видеоотчеты нашим деловым партнерам? – с иронией спросил Джон у Торелли. – Думаю, наши… э-э-э… коллеги сгорают от нетерпения, желая услышать показания свидетелей.

Начальник службы безопасности недоуменно посмотрел на криво улыбавшегося Хелларда, молча кивнул.

– Вот и хорошо, – эксперт-аналитик хлопнул ладонью по столу. – Пойду я в столовую, а то аппетит разыгрался. Поем, заодно подумаю, что тут у нас вырисовывается. После обеда навещу Хортона, есть несколько вопросов к Энди.

Заканчивая обед, Хеллард вспомнил про Даниэля Викорски. Все-таки существовала вероятность, что ответ на главный вопрос будет найден в памяти мертвого робота, и тогда расследование можно будет закрыть. А что еще надо?

Джонни вытер руки о салфетку, отыскал в адресной книге коммуникатора фамилию «Викорски», активировал соединение. Как выяснилось через пару минут, он поторопился. Техники еще не начали считывать информацию с уцелевших элементов носителя, они по-прежнему отделяли «зерна от плевел» – целые элементы памяти от безнадежно испорченных.

Грустно вздохнув, Хеллард вернулся к первоначальному плану. На послеобеденное время было намечено посещение Энди Хортона в госпитале. Эксперт-аналитик позвонил Лайонсу Торелли – узнать, нет ли осложнений у президента «Сигмы», подтверждается ли разрешение на визит? Начальник службы внутренней безопасности дал утвердительный ответ.

…Хортон на больничной койке, в полосатой пижаме, выглядел непривычно. Так, что в первый момент – когда только вошел в палату – Джон не узнал собственного босса. Он секунду-другую помедлил, оглядывая стерильно белые простыни, какой-то диагностический аппарат неподалеку от койки, капельницу возле пострадавшего, тонкие трубочки, «присосавшиеся» к руке. И вздрогнул.

Потому что вдруг – «параллельным» внутренним зрением – увидел точно такую же палату. Нет! Очень похожую. Ту, другую, он посещал только во сне. Или не во сне? Как правильно сказать? В воображении? Джон увидел госпитальный отсек «Безупречного» и Лео Шмейхера, который сидел возле обожженного, умиравшего Игоря Полякова. Смертельно уставшего Лео Шмейхера, боровшегося за жизнь молодого товарища. Не сдававшегося до конца, но все же проигравшего безжалостной машине. Машине, вообразившей себя существом, подобным человеку…

– Проходи! – отчетливо произнес Энди Хортон. – Проходи, Джон. Я не сплю.

Наваждение исчезло. На больничной койке лежал не Игорь Поляков – президент корпорации «Измерение „Сигма“. А он сам не был Лео Шмейхером, отдавшим жизнь за товарища. Он, Джон Хеллард, пришел к пациенту госпиталя совсем за другим. Эксперт-аналитик присел на стул возле Хортона.

– Как вы себя чувствуете? – спросил он и вдруг понял, что снова обращается к боссу на «вы».

Тот миг, когда Джон, увидев пострадавшего Хортона, назвал его «Энди» – ушел безвозвратно. Теперь эксперт-аналитик знал гораздо больше, чем утром – и про ВКС Европы, и о проекте «Новая Эра», и о безумном роботе, бродившем среди людей. Ни о каких добрых отношениях с президентом корпорации речи быть не могло.

– Все нормально, – Хортон глянул на капельницу, стоявшую рядом с койкой. – Вот, говорят: мозг пострадал от гипоксии, но не очень сильно. Быстро позвонки вправили, освободили зажатые сосуды. Врачи клянутся: за несколько дней все придет в норму. А пока травят какой-то химией, улучшают утилизацию кислорода в клетках головного мозга.