Бойся мяу - Матвей Юджиновский

– Вижу, – согласился Женя с некоторой печалью.

И они продолжили путь.

Идея, которая радовала его еще с прошлых приездов в Нюргещи, окончательно зазвучала как фантазия.

Было утро. Несомненно, раннее, потому что помнится прохладный, в мельчайших капельках воздух. И потому что Женек, помнится, спешил вернуться в постель после туалета. Но в какой-то момент спешка пропала. Дотянувшись до ручки дверей хлева, он замер и так и не толкнул их. Сперва подумалось, что это тишина – застывшая и голая – остановила его. Странная и нереальная: ни птиц, ни голосов, ни кипучей деревенской работы. И все же тихо не было, один единственный звук наполнял утро, заставляя каждую подвисшую капельку петь. Именно он оборвал нити, подтягивающие Женька обратно в сон в теплую постель. Далекий, высокий, удивительно незнакомый шелест.

Женя обернулся.

Наверное, тогда он и заметил впервые эти исполинские деревья. Их разделяло пугающее своей протяженностью картофельное поле. Крохотному в те времена и одинокому в тот момент Женьку оно казалось ужасно большим. Он еще не был тогда на том конце, не доходил до края и верил – шагать до него несколько часов. А в то утро и края-то не было, он исчезал в легкой дымке, из которой тянулись такие же дымчатые стволы деревьев. Стройные и голые, как колонны. И только у самого неба, высоко-высоко, переливались они зеленью и серебром крон. И еще немного мягкой позолоты давало встающее за их спинами солнце. И сотни легких листочков дрожали мозаикой на ветру и осыпались с небес на всю притихшую округу этим шелестом. Необъяснимо далеким, словно с берегов неизвестных океанов.

Женек стоял, ежась от прохлады в одной майке, всматривался в туманную даль, в пограничные столбы деревьев – великанов и солнце, выныривающее из-за них, и зачарованный слушал долетающий сквозь время гулкий шелест. Тогда-то ему и подумалось, что он остался один, никого больше нет, и это всё лишь потому, что он оказался вдруг у самого края земли. Там, дальше за осинами, их мира быть не может, там живет солнце.

Только ощущение. В те секунды его наполняло ощущение, без слов. Они появились позже и зажили идеей: бабушкин дом – это дом у самого края земли, у солнечного царства.

Но, конечно, все было не так.

Они сошли с дороги, и скоро на их кроссовках не осталось ни единой частички пыли – все смахнула дикая, густая трава. И по зеленому они зашагали мимо озера к вытягивающимся по струнке осинам. Но охраняли они не границу миров, а всего лишь коллективный сад.

Забор, его огораживающий, Женек разглядел еще в прошлом году, когда добрался-таки, собирая выкопанную картошку, до дальнего края поля. Он чернел ромбиками сетки за стволами осин, а позади него раскинули ветви единым навесом деревья. И неясно было, есть ли там, дальше за ними, что-либо или нет.

Есть. Как бы зрение не подводило, спускаясь по покатому склону, Женя видел, что кончался сад, а земля и после него уходила холмами и оврагами к горизонту. И даже реалист в нем, познающий мир и игравший в школе с глобусом, не стал злорадствовать над утраченным сказочным ощущением, шепотом звучавшим как «дом на краю земли».

Коля тем временем с жаром рассказывал, как целовался с девчонкой всего месяц назад. Случилось это на военных играх «Зарница» под Комсомольском, куда его отправили от школы.

– Она играла роль утопленницы, а мне, ясно, ее спасать, типа первую помощь оказывать. Лежит, глаза закрыла и улыбается. Симпатичная, просто бомба! – Лицо его раскраснелось, веснушки забронзовели, он шел вполоборота и мотал головой, проверяя, чтобы слушали все. – Только я ей нос зажал, она, хоп, сразу рот открыла и ждет. Я воздуха набрал, склонился к ней, значит, и всё – обхватил губами рот, – тут Колька сделал паузу, натянув довольную улыбку. – Не успел выдохнуть, хотя нет – выдыхать не надо было… Короче, она как губами впилась, засасывает просто. Я, естественно, не дурак, делаю вид, что все четко, по плану, типа два вдоха, как полагается. Сам тоже… к ее губам прилип, а дальше она, в натуре, сует мне язык в рот…

Дальше Коля сорвался на звонкий смех. Митька забыл про компас и улыбался, удивленно уставившись:

– И за грудь тоже это… массаж делал?

– Нет, это на манекене, – отмахнулся Коля, как отчего-то глупого. – Зато весь день потом с ней целовался. Уже нормально.

– А кто она?

– Не знаю, девчонка какая-то из деревни в соседнем районе, Кристиной звали.

Следуя за ними не спеша, Женя пригнулся, дернул травинку, ее колосок выскользнул из стебелька, и он засунул его сочный, мягкий кончик в рот. Стал жевать. Самому ему похвастаться было нечем. Посмотрел на молчаливого вдруг братика. Саша увлеченно следил за кузнечиками, сбегавшими от каждого его шага. Казалось, они выпрыгивали выше его головы, и он кивал им в ответ.

– Мы хотели сперва до этих великанов со своего участка добраться, – поделился Женек, когда Колька смолк.

– Курс – северо-восток, – объявил Митя. Осины и коллективный сад приближались.

– Но на пути оказался очень крутой овраг, – продолжил Женя, кончик стебелька он уже перетер зубами, но колосок пока не выплевывал, – Слишком крутой, почти обрыв. Но…

– Что за великаны? – перебил Коля. Его рыжие брови нахмурились, а веснушки недоверчиво сжались плотнее.

– Вона, – Сашка указал на вытягивающиеся с каждым пройденным метром деревья.

Все взглянули туда. Спуск как раз закончился, и смотрели они, приподняв головы, со дна небольшой ложбины. А осины, наоборот, стояли строем богатырей на вершине ожидавшего их склона. И в момент молчаливого созерцания до них долетел их гулкий шелест. Совсем не воинственный и все же могучий.

– Реально… гиганты, – согласился Колька. И брови в этот раз подскочили на лоб.

– Еще и древние, похоже, – отозвался Митя.

А Женя догадался – вот так они и живут здесь: сколько лет, а раньше не замечали.

– У нас тоже там, за огородом, овраг, – заговорил старательно живо Коля, будто смахивая наваждение. – Ага, точно – узкий, глубокий, но я и слезал, и скарабскивался обратно. И ничего.

Тут он рванул по склону.

Пока Митя прятал компас в карман, вторым побежал вверх Саша. Женек, выплюнув травинку, атаковал склон следом за Митей. Он не раз представлял, как пересечет эту придуманную заветной границу известного ему мира, и всегда делал это в одиночестве. Но вот – с ним мальчишки, для которых это просто стоящие в ряд деревья, так они еще и оказаться там думают первыми.

На согнутых ногах, коротких, но привычных к бегу,