Убийство в назначенный срок - Энтони Гилберт

Гордон опросил служащих, но никто человека, отправившего телеграмму, не помнил. Осталось ждать до завтра.

Дайсон, невысокий, плотный, с круглым бледным лицом, выслушав Гордона, занервничал.

– Почему вы решили, что я как-то связан с этим Блантом?

– Потому что двадцать шестого марта вы послали ему телеграмму.

Маленькие глаза Дайсона блеснули.

– И что?

– А то, что для расследования нам нужно уточнить кое-какие детали. Нам известно, что вы в категорической форме потребовали у мистера Бланта вернуть долг. И недавно он вернул. Пятьсот фунтов.

Дайсон усмехнулся:

– В таком случае вам об этом известно больше, чем мне. Блант прислал мне чек только на двести пятьдесят. Ровно столько, сколько был должен, к вашему сведению.

– Будьте добры, проясните ситуацию, – вежливо попросил Гордон. – Это для нас очень важно.

– А что вам еще известно об этом… мистере Бланте?

– Ну, например, то, что эта фамилия не настоящая.

– Вот именно. Но я могу добавить, что этот тип – подонок каких мало. И страшно изворотливый. Способен уговорить бегемота вылезти из водоема в жаркий день. Он ведь пудрил мне мозги до тех пор, пока я не пригрозил ему судом. Испугался, потому что уже отсидел два года за мошенничество.

– С вами он тоже пытался мошенничать?

– Не пытался, а именно мошенничал. Пришел к нам устраиваться на работу год назад. Хороший специалист, знает дело, этого у него не отнимешь. Но он был нацелен на другое, чего мы не знали, пока однажды я не обнаружил, что Шарп подписал за меня чек на двести пятьдесят фунтов и обналичил. Неизвестно, на что он потратил эти деньги. Когда его прижали, он заюлил, начал просить прощения, клялся, что отдаст все до последнего пенни. Ну, в общем, мы дали ему три месяца. И он тут же сбежал в Лондон и сменил фамилию. Попробуй теперь найди его. Один наш сотрудник случайно увидел Шарпа примерно шесть недель назад. И опять началось то же самое. Он умолял, буквально валялся в ногах, наконец выпросил еще две недели, чтобы найти деньги. Двадцать седьмого марта был последний день. Я послал телеграмму двадцать шестого, чтобы Шарп знал: мы настроены серьезно.

– И он отдал?

– Прислал мне телеграмму двадцать седьмого, обещая деньги на следующий день. Я не очень поверил ему, но это случилось. Назавтра действительно прибыл чек.

– Вы сохранили телеграмму?

Дайсон открыл ящик стола, поискал среди бумаг.

– Он была где-то здесь. А это очень важно?

– Настолько важно, что вы даже представить не можете, – заверил Гордон.

Дайсон порылся в другом ящике и протянул детективу листок. Текст Гордона не интересовал. Важно было время отправления и почтовое отделение. Телеграмма являлась серьезной уликой против Шарпа, которую примет суд. Она доказывала, что ночь с двадцать шестого на двадцать седьмое марта Шарп провел в Лондоне. Он вернулся домой, прочел телеграмму Дайсона и ринулся к Фанни. Дальнейшее известно. Вернувшись из Мерстона двадцать седьмого, Шарп сразу отправил телеграмму Дайсону, а затем уже позвонил своей невесте.

Гордон побывал в банке, где узнал, что чек был выписан мисс Йейтс на сумму пятьсот фунтов и обналичен Шарпом двадцать седьмого марта. На следующий день Шарп оформил чек на имя У. А. Дайсона на половину этой суммы. И все для него сложилось замечательно.

Дома Гордона ждал сюрприз. Позвонил Эджертон и пригласил прийти вечером к семи часам.

– Будет важный гость. Мистер Шарп, собственной персоной.

– Шарп? – воскликнул Гордон. – Это как же…

– Объясню при встрече, – пообещал тот и повесил трубку.

Скотт Эджертон проводил детектива в библиотеку – простую, уютную, без излишеств. Они закурили.

– С минуты на минуту должен прийти Бремнер, – пояснил хозяин. – Старший инспектор Скотланд-Ярда, вы его знаете. Он мой хороший приятель, и я попросил его присутствовать при разговоре с Шарпом. Как официальное лицо. Но он вместе с вами будет следить за ходом беседы вон из той ниши, скрытой за пологом.

В этот момент в библиотеку вошел Бремнер. Обменялся рукопожатиями с Эджертоном, с Гордоном и произнес:

– Хочется закурить, но, пожалуй, не стоит. Вы уже и так надымили, а Шарп умен, и его может насторожить, что в комнате недавно курили несколько человек.

Шарп явился вовремя. На удивление спокойный, разве что слегка в замешательстве. И сразу перешел к делу:

– Благодарю вас, мистер Эджертон, что согласились меня принять. – Он на секунду замолчал, вопросительно глядя на хозяина дома, ожидая какой-то реакции. Но поскольку Эджертон ничего не сказал, Шарп продолжил: – Я попросил о встрече из-за этих писем. Невозможно представить, что вы имеете к ним какое-то отношение.

Он протянул Эджертону два листа плохой бумаги с напечатанным на машинке текстом.

Сэр!

Считаю своим долгом предупредить, что вам угрожает опасность. Во время вашего отсутствия в дом заходили какие-то люди и наводили о вас справки. Спросите миссис Парр, она вам расскажет. Мне известно, что на вас хотят повесить убийство Фанни Хубарт. Имейте это в виду.

Доброжелатель.

Сэр!

На вас по-прежнему идет охота. Вам следует поостеречься. Если вы мне не верите, спросите мистера Скота Эджертона, он в курсе.

Доброжелатель.

Эджертон вернул листки Шарпу.

– Мое имя пишется с двумя «т», жаль, что ваш доброжелатель этого не знает. Письма прибыли по почте?

– Да. Но я не стал сохранять конверты. Одно я получил позавчера, другое – сегодня утром. Миссис Парр сказала, что действительно какой-то человек приходил, спрашивал обо мне, задавал странные вопросы. Может, вы мне объясните?

– Что вам объяснить?

– В чем меня подозревают?

Эджертон окинул его холодным взглядом.

– Это не подозрение. Я просто уверен, что вы убили свою любовницу Фанни Хубарт.

Странно, но Шарп нисколько не удивился.

– Я так и думал, что все будут валить на меня, когда докопаются о моем существовании. Я знаю, что мистер Хубарт арестован. Мне также известно, что он ваш друг. Вы хотите спасти его, это вполне разумно. Вероятно, вы располагаете какими-то фактами, которые можно трактовать как улики, но на самом деле мне известно об обстоятельствах смерти Фанни не больше, чем вам. Во всяком случае, я не знаю, кто это сделал. Да, вы намерены вытащить мистера Хубарта из тюрьмы, но, надеюсь, не ценой того, чтобы на скамью подсудимых посадили невиновного человека.

Эджертон кивнул.

– Не сомневайтесь, посадят виновного.