Саксонские и нормандские короли. 450-1154 гг. - Кристофер Брук

Королевская власть в Англии в годы правления Эдуарда Исповедника не понесла никакого урона скорее благодаря прочности этого общественного института и историческим обстоятельствам, нежели самому Эдуарду. Он не был средневековым королем ни по характеру, ни по воспитанию. Он рос как правитель в изгнании без надежд на трон, поэтому ему привили интерес к охоте и праздности, и эти привычки остались с ним до конца его дней. На склоне лет у него появилось новое увлечение: он все большую часть своей скудной энергии стал посвящать строительству Вестминстерского аббатства и религиозной деятельности. Набожность, казалось, все больше овладевала им. Вероятно, неправильно видеть в нем потенциального монаха. Ему нравилось, чтобы вокруг него были образованные люди; больше всего он любил общество лотарингских, французских и нормандских священнослужителей. Они напоминали ему о космополитическом мире, в котором он вырос, но нет ничего, доказывающего, что он сам был образованным или мыслящим человеком. Его набожность на склоне лет и набожность его биографа, а также необычная трансформация его карьеры после смерти сделали его навеки Эдуардом Исповедником в английских легендах. Этому способствовала история его целомудрия. Он женился на дочери эрла Годвина Эдит. Вполне вероятно, что он не был к ней сильно привязан в молодые годы; точно то, что они были бездетны. Похоже, слухи о том, что он так и не вступил с женой в брачные отношения, на закате жизни Эдуарда стали частью легенды о набожности короля (как бы странно это ни казалось) и тонким комплиментом королеве, которая страдала от невозможности иметь детей. Эта история впервые появляется в биографии, написанной приблизительно в то время, когда Эдуард умер, что должно было возвысить Эдит точно так же, как и Эдуарда. Эта биография представляет собой исключительно хороший пример того, как один-единственный источник может окрасить традиционное мнение о человеке. Тюдоровская легенда о Ричарде III выросла из биографии, написанной сэром Томасом Мором, которая была блестящим историческим романом, не намеренно фальсифицированным, но, безусловно, тенденционзным. В первой части «Жизни» Эдуарда, написанной еще при его жизни, его религиозность уже подчеркивается, но вместе с ней и его мирские интересы; показаны некоторые его человеческие недостатки, когда он совершает поступки, наносящие вред роду Годвина, реальным героям этой книги. Во второй части, написанной вскоре после смерти Эдуарда, автор описывает «чудеса» короля, и, очевидно, в его голову уже запала мысль о том, что Эдуарда следует почитать как святого. Из этого развился культ, который в конце концов принес плоды: в 1161 г. состоялась канонизация Эдуарда. Набожность, подчеркиваемая автором, без сомнения, была подлинной, но это был лишь один штрих к портрету разносторонней личности, и, если мы принимаем на веру то, что написано при жизни Эдуарда, мы должны мысленно заменить Эдуарда Исповедника на Эдуарда-охотника.

Время от времени Эдуард демонстрировал серьезное желание и управлять, и царствовать. В течение нескольких лет ему приходилось подчиняться опеке эрла Годвина, который сделал его королем. Но он не мог забыть, что на Годвине лежит ответственность за убийство его брата, и он знал, что в конечном итоге его собственное положение более надежно, чем положение Годвина, и что Годвина можно заставить повиноваться, если другие важные эрлы объединятся против него. Эдуард чувствовал себя в безопасности в основном потому, что ему не было альтернативы, если не считать короля Норвегии. Женив Эдуарда на своей дочери, Годвин явно рассчитывал на то, что его потомки будут править Англией. Время шло, и становилось ясно, что этот план не увенчается успехом. Эдуард и Эдит поженились в 1045 г. К 1051 г. уже, несомненно, стали распространяться слухи относительно того, кто станет преемником Эдуарда на троне, если королева останется бездетной. Годвин, наверное, уже думал о своих собственных притязаниях или своих сыновей. Кнуд узаконил свою власть, женившись на королеве. Разве не может один из сыновей Годвина стать преемником Эдуарда как его шурин?

Но успех любого плана подобного рода зависел от короля, а у Эдуарда была другая точка зрения. Он хотел, чтобы его преемником стал его двоюродный брат из Нормандии, а больше всего — избавиться от опеки Годвина. В 1051 г. он нанес удар. Годвин был отправлен в изгнание, Вильгельм провозглашен наследником, архиепископом Кентерберийским стал нормандец, королева была удалена от двора. Но этот успех был слишком быстрым и стремительным. В 1052 г. Годвин возвратился, и Эдуард был вынужден принять его и оказать покровительство. Архиепископ Кентерберийский отправился в ссылку, нормандские придворные были отпущены на родину. Годвин недолго наслаждался своим триумфом. Он умер в 1053 г., и, похоже, после его смерти Эдуард и Гарольд, самый выдающийся из сыновей Годвина, договорились о более умеренной линии поведения. Королева Эдит вернулась ко двору в 1052 г., и в последние годы жизни Эдуарда их отношения, видимо, были хорошими. Гарольд никогда не обладал в полной мере властью Годвина, но он и его браться были, безусловно, самыми могущественными людьми в Англии после короля. В 1055 г. умер Сивард Нортумбрийский, и его преемником стал брат Гарольда Тостиг. Один летописец называет Гарольда «вторым после короля», и в поздние годы жизни Эдуарда он возглавлял армию и провел главные военные походы в Уэльсе. Он знал, как ублажить короля: для его развлечения он организовывал охоты и всегда подчинялся его королевской власти. Он также уважал власть Леофрика в Мерсии.

В середине 1050-х гг. Эдуард призвал к себе своего племянника-тезку из Венгрии, без сомнения с целью сделать его своим наследником. Но племянник умер, не повидавшись с дядей, при довольно загадочных обстоятельствах. А его собственный сын, Эдгар Этелинг, очевидно, считался слишком юным, чтобы защитить Англию от Харальда Хардероде Норвежского, самого известного воина в мире викингов. В тот момент. Эдуард, по-видимому, не принял никакого решения, но Вильгельм Нормандский не забыл, что он когда-то был назначен наследником.

Нормандские герцоги были викингами по происхождению и в конце X — начале XI в. по-прежнему оставались ими во многих своих привычках. В браке они были гораздо более распущенными, чем Кнуд, и становились моногамными только тогда, когда им случалось полностью подпасть под влияние одной из своих любовниц. Герцог Роберт I (1027—35) был, очевидно, моногамным. Но он жил в такое время, когда в Нормандию начали проникать нормальные брачные обычаи. Феодальный брак был результатом договоренности, политической сделкой, которая приносила правителю или королю детей, а также земли, деньги и повышала его престиж. Это все делало невозможным для герцога Роберта признать женщину, с которой он жил, своей женой, но он оставался верен ей до конца своих дней. Нечего удивляться, что романтические легенды кружили вокруг этой удивительной связи. Есть старинная история о том, как Роберт наблюдал за Герлевой во время танца и сразу же влюбился в нее. В XII в. говорили, что он впервые увидел ее, когда она стирала в ручье, который протекал мимо сыромятни ее отца у подножия Фалезского замка. Местная легенда указывает на окно (которое, следует признать, было проделано несколько позже), из которого Роберт ее заметил. Но можно сомневаться в том, что Герлева сама стирала свое белье. Ее отец, Вильгельм Кожевник, был явно состоятельным жителем; впоследствии он стал управляющим герцога. Вскоре после рождения Вильгельма Герлева вышла замуж за нормандского барона Герлена де Контевиля, от которого родила двоих сыновей, Роберта и Одо. Роберт стал графом Мортенским и был самым могущественным из англо-нормандских баронов в последние годы жизни Завоевателя. А Одо, епископ Байо, объединил в себе роли нормандского прелата и английского эрла. Одо стал выдающимся человеком. Он щедро одарял свою епархию, но пренебрегал ею, за исключением того времени, когда оказался изгнанным из Англии, попав в немилость своего царственного брата или племянника. Перед своей смертью он стремился к единственной цели — стать папой. Едва ли можно придумать более неподходящего преемника пророка-реформатора Григория VII. Вообще, в последние годы жизни особенно, Завоеватель любил окружать себя епископами и аббатами, озабоченными реформами. Одо был воином-епископом, пережитком старинных времен. Возможно даже, что автор «Песни о Роланде» имел его в виду, когда рисовал портрет воина-архиепископа Турпена. Но мы безмерно благодарны епископу Одо за одно то, что он покровительствовал созданию гобелена из Байо.