Мой мужчина - Джоанна Линдсей

Чад между тем терпеливо ждал, стоя возмутительно близко, что смущало еще сильнее. Это он нарочно, думала Мэриан. Чтобы отвлечь ее от урока, выставить дурочкой и поставить точку на всей затее. Ему совершенно все равно, что они так близко, а ей — нет.

Между тем она приложила достаточно усилий, чтобы выбросить из головы вчерашний поцелуй, и заслуживала от судьбы немного простой благосклонности. В это утро благодаря тете Кэтлин у нее были другие заботы. Но когда Чад стоял так близко, что можно было ощутить его тепло и запах, непрошеные мысли так и лезли в голову.

Мэриан вспомнилось, что накануне за ужином он выпил на пару с Кэтлин красного домашнего вина. Сама она всячески избегала алкогольных напитков, зная, что даже в малых дозах они сбивают ее мысли и толкают на глупости. Аманда не брала в рот вина примерно по той же причине — она предпочитала полностью владеть собой и ситуацией, но не все ее ухажеры были столь же воздержанными в этом отношении. Кое-кто из них любил приложиться к винцу и тогда становился суетливым, надоедливым, чрезмерно любвеобильным, а то и плаксивым и тогда начинал жаловаться, что им пренебрегают.

Не верилось, что вино может так легко ударить Чаду в голову, но все же оно действовало, иначе чего ради он схватил ее в объятия там, на веранде? Чего ради поцеловал? Лучше бы он этого не делал. Поцелуй ради сравнения — это обиднее, чем полное равнодушие. На один миг он поднял ее к небесам, чтобы потом бесцеремонно вернуть на землю.

Казалось странным, что он так легко проник в тайну ее маскарада. До сих пор это не удавалось никому. Строго говоря, не совсем проник, потому что по-прежнему думает, что очки ей необходимы. Тем не менее он заглянул за нелепый фасад, за которым она скрывалась, и понял, что они с Амандой двойняшки. Неудивительно, что его мучил вопрос, кого же из них он целовал ночью в прерии, тем более если учесть, что наутро его пассия окатила его презрением.

А почему он просто не подошел и не спросил? Это было бы проще, чем пытаться решить этот вопрос самому, и честнее, чем целовать ради того, чтобы сравнить поцелуи. Спроси Чад, она не стала бы лгать. Раз уж он все равно сообразил, что они двойняшки, какой смысл в притворстве? Он вычислил правильно, но мог и обмануться. Приходило ли ему в голову, каково было бы ей слышать приговор? Вряд ли. Ведь он не колеблясь бросил ей в лицо, что она притворялась сестрой. Значит, мог сказать все, что угодно.

Интересно, а что он думает теперь? Или все забыл, теперь, когда все стало ясно? В любом случае он должен чувствовать большое облегчение, что не перецеловал по ошибке всех, кто под рукой, и она не станет напоминать ему о случившемся. Так будет лучше для них обоих. Он и сам, конечно, сделает все, чтобы избежать дальнейших неловкостей.

И все бы хорошо, не будь пресловутый поцелуй таким сладким, таким волнующим. Ее первый настоящий поцелуй! Не то чтобы она ни разу не целовалась, но это первый поцелуй, который так много значил, потому что предназначался ей, и только ей, и не был сорван по ошибке. Да, ее поцеловали ради сравнения. Пусть. Все равно этот стоит лелеять в памяти, тем более что в нем было столько страсти.

Страсть помнилась особенно живо. Замешенная на сильных чувствах, которые Чад с такой легкостью в ней вызывал, она бурлила в крови и теперь не давала сосредоточиться.

Мэриан поймала себя на том, что упорно разглядывает руки, которые так властно привлекли ее к себе, волосы, в которые она зарылась пальцами, плечи, обтянутые клетчатой рубашкой. Нельзя, неприлично так таращить глаза.

Только большим усилием Мэриан заставила себя вернуться к заданию.

С чего начать? Она вытянула из кучи попону, встряхнула, критически оглядела, встряхнула еще раз, энергичнее. Пристроила на лошадиной спине и принялась разглаживать, тщательно распрямляя малейшую складочку и заодно лихорадочно обдумывая следующий шаг.

— Послушай, ты готовишь ее не на первую в жизни вечеринку! — не выдержал Чад. — Сойдет и так.

Судорожно кивнув, Мэриан наклонилась за седлом. Даже сравнительно небольшое, оно было тяжелым и чуть не выскользнуло из рук. Выпрямившись, она оглядела седло, не вполне уверенная, что сумеет взгромоздить его на спину кобыле.

— Поначалу придется делать это с размаху, — сказал Чад, словно прочтя ее мысли. — Отведи в сторону и — раз!

Мэриан повиновалась. В результате седло перелетело через спину лошади и плюхнулось на пол. У Чада вырвался смешок, но он тотчас же сделал серьезное лицо и любезно вернул седло в общую кучу.

— Теперь ты знаешь, что это тебе по силам. Уже хорошо. В следующий раз, когда взвалишь его и оно начнет выскальзывать из рук, ухвати покрепче и придержи. И не надо так тужиться, не то отшибешь лошадке спину. Они и без того не в восторге от этого украшения, просто терпят его, так что не надо лишний раз напоминать, какое это бремя.

Он что же, опять за шуточки? Не самый подходящий момент. Так или иначе, придется проделать все снова — досадная необходимость еще и потому, что рядом всегда будет дежурный по конюшне. Неужели обязательно так надрываться «на всякий пожарный»? А впрочем, это хороший способ поквитаться с ней за все наболевшее. Не потому ли Чад и взялся ее учить?

До глубины души возмущенная, Мэриан расправила плечи и поклялась себе, что оседлает кобылу, даже если ляжет при этом костьми.

Еще пара попыток — и седло оказалось там, где ему полагалось быть изначально. Гордая собой, Мэриан забыла обо всем и адресовала Чаду сияющую улыбку. В ответ он улыбнулся так искренне, что она устыдилась своих черных подозрений.

Раскрасневшаяся, растрепанная, изрядно взмокшая в процессе своей бурной деятельности, Мэриан как будто совсем отрешилась от посторонних мыслей, но тут Чад взял ее за плечи и отвел от упряжи, к которой она склонилась, назад к седлу, подпруга под которым осталась незатянутой. Прикосновение заставило ее затрепетать. Чад, конечно же, заметил это. Возможно, от него не укрылись и частый стук ее сердца, и затрудненное дыхание, потому что он вдруг отдернул руки, точно обожженный, отступил на шаг и резко произнес:

— А вот этого не надо!

У Мэриан чуть не вырвалось: «Ничего не могу с собой поделать!», — но она смолчала, тоже отодвинулась и приказала себе сейчас же, немедленно успокоиться. Это не помогло. Что-то проснулось в ней и теперь нарастало, набирая силу.

— Какого черта ты это делаешь? — сердито спросил Чад (его голос донесся словно издалека). — Хочешь знать, как долго я продержусь? По-твоему, я каменный?

Он схватил Мэриан за руку и увлек назад на конюшню, в ближайшее пустое стойло.

В первый момент Мэриан решила, что урок окончен, — и ошиблась. Начиналась вторая, не менее важная часть, не имевшая отношения к лошадям, но когда Чад потянул ее за собой в прохладу конюшни, она этого еще не знала.

Переход от яркого света к полутени был так резок, что зрение временно отказало. Возникло ощущение, что внутри царит кромешная тьма. Ошеломленная, Мэриан не сразу отдала себе отчет в том, что, собственно, происходит, а когда опомнилась, то поняла, что лежит в пустом стойле на охапке душистого сена. Она встрепенулась. Чад тотчас закрыл ей рот поцелуем, чтобы заглушить протестующий крик, не зная, как она от этого далека. Все случилось так быстро, что рассудок не успел включиться, и казалось совершенно лишенным логики. Что это Чад болтал там, в загоне, из-за чего возмущался? Что она такого сделала, чтобы снова толкнуть его к объятиям и поцелуям? Разве они не сошлись на том, что вчерашняя сцена была ошибкой? По крайней мере до сих пор казалось, что и он того же мнения. К тому же на этот раз вино ни при чем. Как тогда объяснить его поведение?