Мой мужчина - Джоанна Линдсей

— Разные, не разные, оставь это при себе.

— Само собой. Но черт возьми, Чад, тебе и не захочешь, а позавидуешь! Удачливый ты парень, вот что я скажу. Я бы тоже не отказался поваляться в сене с кем-нибудь вроде Аманды.

— Постой, постой! Вообще это не твоего ума дело, но Аманда тут ни при чем. Это была Мэриан.

— Да ладно тебе! Мэриан — чопорная… — Лонни замялся.

— ..уродина?

— Ты это сказал, не я. В любом случае я был рядом и слышал, как ты назвал ее Амандой.

— Что было очень глупо с моей стороны, — сказал Чад со вздохом. — На миг мне почудилось.., и черт дернул за язык!

— То есть ты хочешь сказать, что не различаешь сестричек? На конюшне темно, но не настолько, чтобы их перепутать.

— Да, они разные, но только характером, а внешне похожи как две капли воды. Они двойняшки.

— Очень смешно! — фыркнул Лонни.

Именно этот момент Мэриан выбрала, чтобы выбежать с конюшни. Их она не заметила. В полурасстегнутой блузке, с сапожками в руках, с развевающейся за спиной золотистой гривой волос она выглядела поразительно чувственной. Растрепанный вид шел ей, как и возмущенный блеск глаз, как и краска гнева на щеках. Один взгляд на нее напомнил Чаду о его прискорбной обмолвке. Было ясно, что Мэриан приняла это близко к сердцу.

Проклятие! Придется все объяснить и извиниться. Но как было не брякнуть другое имя, если она так и льнула к нему? Кто мог ожидать такой страсти от скромницы вроде Мэриан?

— Я настаиваю на своем мнении, — сказал Лонни. — Это Аманда.

Чад возвел глаза к небу.

— Говорю тебе, это она!

— Ты, как видно, пропустил мимо ушей, что они двойняшки.

— А ты, как видно, понял, что это даже смешно.

— Ну хорошо, хорошо! — Чад против воли улыбнулся. — Твое недоверие вполне оправданно. Я и сам долгое время думал, что они не похожи буквально ни в чем. Мне просто не приходило в голову, что можно добиться такого эффекта с помощью одних лишь дурацких очков. Они так уродуют, что стараешься поскорее отвести взгляд — ну и, само собой, не замечаешь всего остального. Мэриан так же красива, как и Аманда, вот только когда это наконец поймешь, то перестаешь понимать, с какой из них имеешь дело.

Накануне вечером, целуя Мэриан, он совсем было преисполнился уверенности, что целует ту же из сестер, что и тогда у костра. Но она отказалась это подтвердить, и притом с таким видом, словно сама мысль об этом для нее оскорбительна. Поэтому вместо того чтобы наконец разобраться, он еще больше запутался.

Проще всего было предположить, что это Мэриан сделала попытку помочь ему той ночью, притом попытку такую поспешную, что позабыла увенчать свой нос очками. Отсюда следовал вывод, что она и в самом деле отлично видит без них, а в них как раз не видит ни черта, что и объясняло ее исключительную неуклюжесть. Во всем этом была логика, все укладывалось в определенные рамки.

Зато Аманда никак не годилась на роль героини той ночи, хотя женщина у костра больше напоминала ее, чем серую мышку, которую он видел в Мэриан. Вот почему он тогда обращался к Аманде. Позже, по здравом размышлении, стало ясно, что акт самопожертвования никак не вяжется с ее натурой. Ни до этого, ни потом она не выказывала ни малейшего желания быть милой, приятной, полезной. Зато от Мэриан при всей ее вздорности можно было ожидать самоотверженного поступка. Первоначальная антипатия сильно поостыла по мере того, как он узнавал о ней все больше. Выходило, что все это игра, попытка создать о себе ложное впечатление. Зачем? Если верить ее словам, из нежелания вызвать ревность Аманды.

В тот вечер Мэриан не вдавалась в детали, но высказалась, как о чем-то наболевшем. Тогда он просто отказывался понимать, что женщина способна по доброй воле себя изуродовать, а если она уродлива от природы, то как можно к ней ревновать? Теперь он знал, до чего они похожи. Ревность к красавице сестре — вещь распространенная. Вот и вышло так, что одна всемерно подчеркивала свою красоту, а другая всемерно маскировала…

Похожи. Чад покачал головой. Так ли уж, если разобраться? Определенно не во всем. У них совсем разная манера держаться. У Аманды руки все время в движении: то поправят локон, то коснутся щеки, то проведут по талии. Отличный способ привлечь внимание к своим достоинствам. Улыбка у нее слепит глаза, но, если присмотреться, заметишь фальшь. Если у нее и есть чувство юмора, она его никак не обнаруживает. Если она открывает рот, то чтобы пожаловаться или уязвить. У нее все иное: темперамент, склонности, желания. Очень может быть, что отец попал прямо в точку, когда назвал ее мегерой. Красота застит глаза, но ненадолго. На фоне Мэриан Аманда сильно проигрывает.

Размышляя над причинами маскарада Мэриан, Чад не мог до конца их понять. Впервые в жизни он столкнулся с тем, чтобы красавица притворялась дурнушкой. Так или иначе, она сумела скрыть свою красоту, но не смогла спрятать прирожденную пылкость. В ее жилах текла кровь столь горячая, что это задело самые низменные его инстинкты — те, которыми он давно уже научился управлять. Сколько ни ройся в памяти, до сих пор ему не случалось так безнадежно потерять голову.

Или это просто отговорка, а на деле он сам не пожелал остановиться. Все началось с поцелуя у костра. Тот другой, что случился накануне, был сорван обдуманно, и винить в нем некого, кроме себя самого.

Трепетная податливость Мэриан, откровенность ее желания — все это воспламеняло, как никогда прежде.

В виде исключения Мэриан взяла пример с сестры и уединилась в своей комнате на весь остаток дня. Чтобы не изводить себя раздумьями, она попросила Риту помочь ей в поисках принадлежностей для рисования, которые Кэтлин согласилась предоставить в ее распоряжение. Найти их оказалось нетрудно. Это давало возможность занять себя и отвлечься.

Аманда с детских лет усвоила привычку укрываться в своей комнате, когда была кем-то недовольна. Ей казалось, что, лишая виновника своего общества, она тем самым подвергает его наказанию.

Мэриан уединилась по совсем иной причине. Чад собирался поговорить с Амандой, и ей совсем не хотелось видеть, как он будет слоняться внизу в ожидании ее драгоценной сестрички или подступит к горничной с просьбой ее позвать. Он вполне мог так поступить, но поскольку Аманда никому не давала аудиенции, если сама не желала этого, Чаду не суждено было выяснить, как прискорбно он ошибся.

В его обмолвку не хотелось верить даже сейчас, по прошествии некоторого времени. Как счастлива была она тем, что он пожелал ее, именно ее, а не Аманду! Надо было думать раньше. Если Чад с самого начала интересовался Амандой, чего ради ему вдруг менять свои предпочтения? Только потому, что они двойняшки?

Возможно, он принимал ее за Аманду все время, что они провели вместе на конюшне. А чья вина? Ее и только ее. Зачем было болтать о том, что Аманда любит притворяться? Должно быть, эти слова запали Чаду в душу.