P.S. I Miss You. Я по тебе скучаю - Уинтер Реншоу

Взгляд ее синих глаз устремляется куда-то вниз и в сторону, и я не совсем понимаю выражение ее лица – но в нем появляется что-то новое.

Что-то меняется, и меняется быстрее, чем я успеваю это осознать.

Мне нужно сказать ей, сказать как можно скорее. Пока не стало слишком поздно. Пока я не потерял ее.

Я бросаю телефон на кровать и визжу во всю мощь своих легких. Комната кружится, я не могу дышать… я никогда в жизни не была в таком восторге.

Дверь моей комнаты распахивается, на пороге возникает Саттер; он смотрит на меня широко раскрытыми глазами, лицо его выражает замешательство.

– Чего ты кричишь? – спрашивает он, застыв в дверях. Я бросаюсь к нему, обвиваю руками его крепкие плечи и едва не вскарабкиваюсь на него – а потом целую. Мне плевать. Я целую его и еще раз целую.

– Что случилось? – спрашивает он минуту спустя, отдирая меня от себя.

– Я получила роль! – Я так широко улыбаюсь, что щеки у меня болят.

– Что за роль?

– Одна из главных в полнометражке! – От того, что я произношу это вслух, оно не перестает казаться мне сном. Мне нужно, чтобы меня как следует, от души, ущипнули.

– Не может быть. Черт побери, поздравляю. – Ни в его лице, ни в голосе не чувствуется того восторга, который можно было бы ожидать, но он, в конце концов, не работает в киноиндустрии. Он не знает, насколько это редкая возможность, особенно для таких, как я: для тех, кто все еще пытается выбиться из общей безликой массы. Эта роль может определить всю мою карьеру. Это моя стартовая площадка. Она может означать мой будущий успех или провал.

– Кажется, им нужно было найти замену для одной из ведущих актрис в фильме Гильермо дель Торо – съемки начнутся через две недели. Актриса, которую изначально взяли на эту роль, была «госпитализирована с нервным истощением»… обычно это означает лечение от зависимости. Но не так важно, что меня взяли на замену кому-то. Тот факт, что меня вообще захотели взять… ты не представляешь, что это значит.

Саттер, должно быть, думает, что я просто болтаю чепуху, и выгляжу я, вероятно, так, словно у меня бред. Но он, с другой стороны, так и торчит в дверях моей комнаты с того момента, как ворвался сюда, точно принц, готовый спасать прекрасную даму, попавшую в беду.

– Вечером это нужно будет отпраздновать, – говорю я и возвращаюсь к кровати, чтобы взять свой телефон. Я начинаю набирать сообщение для группы, добавляя в список адресатов всех, кого могу вспомнить, потому что именно так это и делается, когда случается «большой рывок». На секунду я перестаю набирать и поднимаю взгляд на Саттера. – Ты тоже должен там быть.

Сегодня вторник, так что народа должно собраться немало. Если кто-то скажет, что на вечер вторника у него есть более важные планы, он солжет.

Я заканчиваю набирать сообщение, нажимаю «отправить», потом снова смотрю на своего соседа, приросшего к месту.

– Чего ты ждешь? – спрашиваю я. – Иди переодеваться. Мы выезжаем через час.

Но Саттер не успевает ответить, как мой телефон начинает звонить.

Ник.

– Никки, привет! – Я улыбаюсь во весь рот, расхаживая по комнате.

– О боже, Мел, поздравляю! Это круто.

– Это невероятно на самом деле. – Я поднимаю взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть, как Саттер разворачивается и уходит. Полагаю, он поедет со мной. По крайней мере, он не сказал «нет». Я роюсь в своем шкафу и достаю комбинезон без лямок, с цветочным узором.

– Я дико горжусь тобой, – говорит Ник. – Жаль, что не смогу быть там сегодня вечером, чтобы отпраздновать вместе с тобой.

В его голосе звучат печальные нотки, но я слишком занята своими мыслями, чтобы расшифровать их смысл.

– Все в порядке. Я поеду с Саттером. Он тебя заменит. – Я смеюсь, закрываю свою дверь и начинаю переодеваться.

– Ты что, шутишь? Саттер в качестве замены мне?

Он говорит почти с… ревностью. Почти.

– Ну да. Мик Джаггер занят, а ведущий вокалист «Kings of Leon» не отвечает на мои звонки, так что…

– Ты коварная женщина!

– Слушай, мне нужно готовиться. – Я роюсь в комоде в поисках лифчика без бретелек. – Спасибо, что позвонил, Никки. Для меня это много значит.

Он прощается, и я завершаю звонок. И все же странно: за весь этот разговор я ни разу не ощутила внутреннего трепета.

Бар «Бунгало» в Санта-Монике полон народа, что странно для буднего дня. Кто-то упомянул, что неподалеку отсюда проходит премьера какого-то инди-фильма, и это объясняет обилие хипстеров, девушек, похожих на поп-певиц, и мужчин, с головы до ног одетых в дизайнерские шмотки с монограммами; хотя попадаются и явные любители нестандартного искусства, выглядящие так, словно всю жизнь проводят за книгами и фильмами.

– Привет, кажется, мы так толком и не познакомились. Я Марица, любимая кузина Мелроуз. – Ко мне подсаживается темноволосая девушка, так похожая на Мелроуз, что они могли бы быть родными сестрами.

– Любимая кузина? Скажи уж «единственная». – Мелроуз подмигивает и отпивает глоток «Московского мула». – О, смотрите, Аэрин пришла. Я сейчас вернусь.

Мелроуз молнией проносится через бар, взмахом руки приветствуя одну из своих подруг, и оставляет меня с девушкой, которая, судя по всему, жаждет задать мне тысячу и один вопрос.

– И давно у тебя это с моей кузиной? – спрашивает Марица, пока я пью пиво. Я едва не давлюсь напитком.

– То есть?

– Давно она тебе нравится?

– Понятия не имею, о чем ты говоришь. – Я делаю еще глоток и окидываю взглядом бар.

Сегодня у меня практически не было шансов осмыслить тот факт, что через две недели Мелроуз уедет на съемки фильма – Ник со своим дурацким звонком попал, как всегда, «вовремя».

Я слушал, как она называет его «Никки», смотрел, как она улыбается и порхает по комнате, словно школьница, болтающая с лучшей подружкой.

Со мной она никогда не была такой веселой и восторженной.

Теперь я на девяносто девять процентов уверен, что она дожидается Ника. И на девяносто девять целых девять десятых процента уверен, что она не захочет начать что-то, хотя бы отдаленно напоминающее серьезные отношения, за две недели до съемок самого важного фильма в ее карьере.

Я был бы эгоистичным мерзавцем, если бы попросил ее хотя бы подумать об этом.

Я рад за Мелроуз. Я действительно рад. Она заслуживает этого больше, чем кто-либо еще.

– Не дури мне голову, – говорит Марица. – Наша бабушка научила нас читать людей. Мы знаем, как подмечать нюансы и расшифровывать язык тела. Когда ты сидишь рядом с ней, ты подаешься в ее сторону. Когда она идет к тебе, ты делаешь глубокий вдох. Когда она идет прочь, ты коротко, искоса посматриваешь на нее.