Чингисхан. Кости холмов - Конн Иггульден

– Да лишатся они жизни, или будут распяты, или им отрубят руки и ноги, или они будут изгнаны с земли. И будут посрамлены они в этом мире, и будут жестоко наказаны после смерти!

Истые мусульмане, его люди слышали эти слова и наполнялись праведным гневом, перейдя в наступление на врага. В то же самое время шах наконец бросил в бой свежие силы пехоты. Передовые ряды сошлись в яростной схватке, и в небо поднялся ликующий вопль, когда монголы вдруг отступили, опасаясь атаки с тыла. А шахские воины тем временем подходили все ближе.

Оказавшись в меньшинстве, монголы дрогнули, и Калифа направил коня сквозь ряды своих воинов к передовой линии боя. Окрыленный успехом своего войска, Калифа по пути даже снес голову молодому монголу, подвернувшемуся под руку. Шахские конники напирали, их клинки багровели от вражеской крови. Дисциплина сплотила мусульманское войско, и Калифа гордился им. Он снова почувствовал неуверенность в рядах противника, и вдруг монголы прекратили атаку и обратились в бегство, оставив позади шахских пехотинцев.

Выдвинув вперед копьеносцев, Калифа ликовал, видя, как они бьют копьями в спины спасавшихся бегством монголов, вышибая всадников из седла.

– Во имя пророка, братья! – неистовствовал он. – Бейте этих собак!

Низко пригнувшись, монголы стремительно мчались через равнину. Калифа взмахнул рукой, и шахские конники, пришпорив своих рысаков, пустились в погоню. Проносясь мимо фланга главного войска шаха, Калифа надеялся, что гневный старик увидит его и щедро возблагодарит. Не прекращая погони, Калифа в последний раз бросил взгляд на крутой склон, ведущий к вершине холма. Земля чернела от трупов, и Калифа почувствовал прилив новых сил. Враги осмелились вторгнуться в его страну, но здесь их ждали только жаркий огонь да холодная сталь острых клинков.

После непродолжительной скачки на восток бескрайней долины монголы и их преследователи перешли на медленный галоп, который длился уже многие мили. До захода солнца люди Калифы трижды пытались сократить разрыв, но монгольские всадники, ловко поворачиваясь в седле, отбивались стрелами. В отличие от монголов воины пустыни на полном скаку стреляли неточно. Их кони, превосходные скакуны на короткой дистанции, были вынуждены приноравливаться к долгой погоне. И когда солнце коснулось горизонта на западе, более десяти миль уже отделяло их от главных сил шахской армии. Монголы полностью сконцентрировались на скачке, понимая, что отстать означает погибнуть.

Джучи и Джебе скакали вместе почти в самом центре своего войска. Они не знали, сколько бойцов полегло во время битвы на склоне и у подножия холма. К концу сражения противник овладел очевидным преимуществом, но оба были довольны достигнутым результатом. Чингису представят подробный доклад о сильных и слабых сторонах неприятеля, и то, что им удалось узнать, будет очень полезно их хану в самое ближайшее время. Но вначале надо было выдержать гонку. Они хорошо знали, что преследовать легче, чем убегать. Как у волков и орлов, глаза у человека расположены спереди головы. Гонка за врагом поддерживала присутствие духа и будоражила кровь, тогда как постоянные крики и голоса врагов за спиной лишь отнимали уверенность у преследуемых. И все же всадники обоих туменов не скисали и прилагали все силы.

– Думаешь, они будут преследовать нас и ночью? – спросил Джучи.

Джебе обернулся на гнавшихся следом за ними всадников. Их было, наверное, тысяч тридцать, но Джебе не знал, надолго ли еще их хватит. Вместе с Джучи они положили на холме столько врагов, что, казалось, ярость хорезмийцев заставит их продолжать преследование долгое время. Они обратили монголов в беспорядочное бегство и теперь не могли позволить им уйти от погони. Глядя на врагов, Джебе признавал, что те превосходные наездники. Они показали дисциплинированность и храбрость. Два монгольских тумена могли противопоставить им лишь стоическую выносливость, привитую суровыми зимами. И монголы не сдавались. Они могли скакать хоть на край света, если бы это потребовалось.

Джебе вновь оглянулся назад. Солнце уже почти скрылось из виду, расплывшись над горизонтом широкой золотой полосой, и впереди людей и коней стелились по плоской земле косые, живые тени. Джебе вспомнил, что оставил вопрос Джучи без ответа.

– Похоже, они настроены решительно и могут развить большую скорость в коротком рывке. На месте их командира я дождался бы, когда совсем стемнеет, и сократил бы расстояние, пока мы не сможем стрелять прицельно.

Джучи скакал осторожно, стараясь беречь силы. Левая рука ныла, кожа на ногах одеревенела, и при каждом движении бедер старые шрамы жалили, точно осы. Невзирая на это, Джучи едва удавалось скрыть чувство гордости за проведенную на склоне холма операцию. Вступление в бой тумена Джучи пошатнуло ряды шахской конницы, но Джебе еще ни разу не упомянул об этом.

– Как только стемнеет, пустим коней во весь опор и оторвемся от них на расстояние, которое им будет трудно преодолеть.

Джебе вздрогнул, подумав, что придется мчаться на полной скорости по неизвестным местам. Полководцы больше всего боялись, что долина скоро закончится, быть может, даже глухой расщелиной, и хорезмийцы знают об этом. Возможно, монголы все больше приближались к собственной гибели. Джучи напрягал зрение, пытаясь разглядеть, что ждет его впереди, но горы по обе стороны долины, казалось, терялись в бесконечности. Почувствовав признаки острого голода, Джучи вынул из кармана кусок вяленой баранины. В последних лучах догоравшего солнца Джучи заметил чернеющий впереди поворот. Не говоря ни слова, он откусил немного баранины, затем протянул руку и предложил мясо Джебе. Тот не возражал и, молча приняв угощение, оторвал пальцами кусок мяса, а остальное вернул назад. Друзья с утра ничего не ели и оба умирали от голода.

– Когда отец воевал против Си Ся, – сказал Джучи, пережевывая пищу, – правитель тангутов использовал связки железных гвоздей, чтобы остановить наступление конницы.

– Сейчас гвозди не помешали бы, – согласился Джебе. – Если бы у всех наших было хоть по пригоршне, то мы сейчас этим воякам выстелили бы дорогу железным ковром.

– В следующий раз, друг, – ответил Джучи. – Если он у нас будет.

Солнце село за горизонт, серые сумерки быстро опускались в долину, переходя во мрак, но до восхода луны еще оставалось немного времени. Джебе и Джучи отдали приказы, которые едва ли прозвучали громче стука копыт, но монголы постепенно прибавили скорость. Их жизнь зависела теперь от выносливости степных скакунов. На этих лошадях разведчики преодолевали по сто миль за день, и полководцы рассчитывали, что кони выдержат гонку. Как и их всадники, малорослые лошади были крепки, словно старая кожа.

Позади слышался ритмичный топот арабских скакунов, перешедший в быстрый галоп, но монголы уже оторвались. Джучи отдал приказ задним рядам, чтобы каждый боец пустил в противника по три стрелы. Решение было вознаграждено грохотом и воплями, разбежавшимися по холмам гулким эхом. И снова преследователи были отброшены назад, и монголы сбавили скорость, готовые в любой момент вновь перейти на галоп. Их лошади за один день проскакали огромное расстояние, да еще побывали в бою. Многие кони устали и мучились жаждой, но остановить их и дать им передохнуть пока было нельзя.