Плач льва - Лариса Райт

— Что это? — Майк, конечно же, ничего не понял. Да и не надо. Зачем? В этом случае, бесспорно, важен результат, а не процесс. И в конце концов, если бы не его настойчивая просьба, Женя бы никогда не осмелилась ступить на неведомую ей доселе, но чрезвычайно привлекательную музыкальную планету.

— Так, ничего, пустяки, — небрежно ответила она.

— И все же? — Майк смотрел пристально, хотел разобраться.

Женя лишь лукаво взглянула на него и хитро подмигнула:

— Это мой так называемый генеральный план.

— Генеральный план. Звучит как-то уж слишком напыщенно и серьезно, — хмурится Шурочка. Женя знает, чем недовольна девушка. Директор разработала целую стратегию, приготовила печатную информацию, а она — помощница — ни о чем не знает. Что ж. Директор на то и директор, чтобы докладывать подчиненным лишь то, что сочтет необходимым.

— А мы разве здесь в игрушки играем? — Женя возмущается. Настроение обсуждать стратегию дальнейших действий по выводу дельфинария на новый качественный уровень неожиданно пропадает. Хотя никто и не осмеливается поддержать выступление Шурочки, но уж слишком недоверчивы лица персонала, слишком неохотно пролистывают сотрудники предложенные материалы, слишком красноречиво пожимают плечами, молча разговаривая о том, что «Евгении Николаевне делать больше нечего, кроме как планы писать». Женя словно слышит этот безмолвный ропот и гул множества голосов, впивающихся в нее ядовитыми стрелами.

— Конечно, нечего. Ни мужа, ни детей. Сиди себе и пиши. Переделывай представления хоть с утра до ночи и наоборот, — ворчит одна дрессировщица.

— Кроме пеленок и распашонок, полно других занятий. Может, у нее друзья есть или друг? Почему сразу делать нечего? — бархатисто, интимно шепчет другая.

— Девочки, какая разница! Все равно выполнять придется, — обреченно подхватывает третий.

— Вот еще! Пусть сама выполняет, если ей надо! — Дружный хор.

Женя мотает головой, чтобы избавиться от наваждения. Что на нее нашло? Лица, конечно, не переполнены энтузиазмом, но и не равнодушны, вдумчивы. Люди готовы слушать, а ей какая-то ерунда лезет в голову. Нервы совсем расшатались: обычная история после разговоров с мамой. «Женя, Женя, — укоряет она себя, — вот-вот стукнет сорок, а ты все еще ребенок, неспособный избавиться от влияния родителей. Вот скажи честно: что, дельфинарий разорится, если какое-то время Сара не будет выступать? Или, может быть, его закроют? Или перестанут выделять средства? Нет, трудности, безусловно, возникнут, но не катастрофические. Тогда зачем все это нужно? Эта кутерьма с переделкой представления, с дополнительными тренировками, с новыми трюками? Не для того ли, чтобы в очередной раз доказать, что ты делаешь нечто стоящее? Но кому доказать? Себе? Разве ты сама этого не знаешь? Ты не уверена? Уверена. Тогда в чем дело? Хочешь доказать маме? Тогда легче разместить объявление на сайте знакомств и прийти к ней с более или менее достойным кандидатом, чтобы все мамины бесконечные претензии к твоей работе были сняты хотя бы на какое-то время. Тогда для чего, Женя? Зачем ты из кожи вон лезешь? К чему стремишься? К тому, чтобы твой дельфинарий стал лучшим на Земле? Ну, вряд ли это возможно в ближайшее время. До тех пор, пока государство не решило нескончаемый ворох людских проблем, вряд ли оно заинтересуется проблемами дельфинов. Тогда чего же ты хочешь? Просто удовлетворяешь свои амбиции? Или надеешься, что твои афалины разучат такие трюки, что вести о них донесутся до самой Австралии?»

— Австралия? А при чем тут Австралия? — недоуменно спрашивает Шурочка.

— Австралия? — Женя не сразу понимает, что произнесла последнее слово вслух. — Нет, нет, я говорю: «А завтра». Возьмите материалы домой, прочитайте, подумайте, а завтра мы все обсудим.

— Мы все обсудим, не переживай! — Майк нежно обнял Женю за плечи. — Ты чего трясешься, как муравьишка?

— Я и есть маленький, испуганный муравьишка. — Женя чуть не плакала.

— Но ты же сама хотела!

— Конечно, хотела! Мечтала побывать в Австралии, поглазеть на кенгуру, испугаться тарантула и посмотреть, как ты живешь. Ты живешь. — Она сделала многозначительное ударение на первом слове, набрала побольше воздуха и проговорила в каком-то безграничном отчаянии: — Но знакомиться с родителями!..

— Ну и что? — Майк развернул ее лицом к себе. — Я же знаком с твоими.

Женя кисло кивнула. Лучше бы этого не случалось. Теперь, когда она говорила родителям, что провела выходные в Риме, Афинах, Пекине, мама недовольно вздыхала в телефонную трубку, а папа многозначительно напоминал о бриарах, которые, конечно же, пострадают, если Женя будет заниматься ими только пять дней в неделю.

— Это вышло случайно.

— Да, ты права. Надо будет повторить церемонию.

— Прекрати! — Женя сердилась, но все же не могла удержаться: улыбнулась, заметив в глазах молодого человека веселые искорки.

— В конце концов, это просто нечестно. Я же был в Москве. — Майк изобразил напыщенное оскорбление.

— Я не отказываюсь от Сиднея. Я обязательно приеду летом, как мы и договаривались, но знакомиться с родителями…

— Во-первых, ты приедешь зимой…

— Не время обращать внимание на мелочи, я прекрасно помню о том, что мы из разных полушарий, и это, видимо, дает о себе знать. Ты никак не можешь понять!

— Да, не могу. Не могу понять, почему я не должен знакомить с родителями девушку, на которой собираюсь жениться. — Майк произнес это совершенно невозмутимым тоном, а Женя буквально остолбенела.

— Что ты собираешься сделать?

— Жениться. Конечно, предложение вышло не слишком романтичным, но я обещаю исправиться.

— Я… Боже мой… Все это так… — От волнения девушка не могла подобрать ни одного верного слова и говорила совсем не то, о чем думала на самом деле: — А как же бриары?

— Ты неисправима! Даже в этот момент думаешь о своих французских овчарках! Никуда они не денутся! Тебе остался год. Допишешь работу, а потом…

— Что потом?

— Потом бриаров на тебя и в Австралии хватит.

— А почему тогда встречу с родителями тоже нельзя отложить на потом?

— Я не понимаю тебя! — Майк уже расстроился всерьез. — Я думал, тебе будет интересно.

— Мне интересно. Просто страшно, понимаешь?

— Не бойся, милая. Они не похожи на истинных австралийских аборигенов: в одежде не ограничивают себя исключительно набедренными повязками, не держат в своем бассейне акул, умеют читать, и не только по-английски, и даже жалеют бедолагу Кука, так что его участь тебе не грозит.

— Опять смеешься! А мне действительно не по себе.

— Не переживай! — Майк подвел Женю к окну. — Красиво, правда? — Шпиль Эйфелевой башни почти вонзался в пролетающее над солнечным весенним Парижем облако.