Осажденная крепость. Нерассказанная история первой холодной войны - Леонид Млечин

В годы Гражданской войны в огромном регионе к востоку от Байкала, где пересеклись интересы и белых, и красных, и стран Антанты, ключевой фигурой, от которой все зависело, был Григорий Михайлович Семенов.

«Человек среднего роста с широкими четырехугольными плечами, огромной головой, объем которой еще больше увеличивается плоским монгольским лицом, откуда на вас глядят два ясных, блестящих глаза, скорее принадлежащие животному, чем человеку, — таким атамана запомнил Джон Уорд, начальник британского экспедиционного отряда в Сибири. — Вся поза у него подозрительная, тревожная, решительная, похожая на тигра, готового прыгнуть, растерзать и разорвать…»

В революционном хаосе молодые и харизматичные офицеры создавали свои армии и брали власть. Атаман Семенов был самым знаменитым из них. Он родился возле Читы, окончил Оренбургское военное училище, участвовал в Первой мировой. В семнадцатом году после Февральской революции, когда фронт стал распадаться, Семенов вернулся в родные края комиссаром Временного правительства. Он взялся сформировать полк бурят-монгольской конницы. Как он сам говорил:

— Я хочу пробудить совесть русского солдата, для которого живым укором служили бы инородцы, сражающиеся за русское дело.

Октябрьскую революцию Семенов не принял. Как и его соратник — столь же молодой и амбициозный офицер барон Роман Федорович фон Унгерн-Штернберг.

В конце ноября 1917 года Унгерн и Семенов встретились на станции Даурия, совсем рядом с китайской границей. Сейчас от старой Даурии ничего не осталось, а тогда там находился военный городок. Им приглянулись казармы из красного кирпича, где они собирались расположить конный бурят-монгольский полк. Семенов начал с того, что расстрелял присланного большевиками комиссара. А вслед за ним и барон Унгерн застрелил своего первого комиссара.

Барон Унгерн родился в Австро-Венгерской империи, но семья переехала в Эстляндию, под власть русской короны. Унгерна с юности завораживал Восток. Увлекала идея сражаться за независимость Монголии, на которую тогда претендовал соседний Китай. В Первую мировую Унгерн служил в 1-м Нерчинском полку, дружил с Семеновым. Получил за храбрость орден Святого Георгия IV степени, которым очень гордился. Несколько раз был ранен.

«Беззаветно храбр, — так характеризовал его генерал Петр Николаевич Врангель, — энергичный, знающий психологию подчиненных и умеющий на них влиять. Здоровья выдающегося. В нравственном отношении его порок — постоянное пьянство, причем в состоянии опьянения способен на поступки, роняющие честь офицерского мундира».

Барон Унгерн был религиозным мистиком. Что же касается Семенова, то он находился под обаянием степной монгольской культуры. При этом был очень суеверным. Когда он начал терпеть поражения, то, как вспоминают очевидцы, за советом и помощью бегал не к священникам, а к шаманам.

«Семенов — бойкий, толковый, с характерной казацкой сметкой, — таким атаман запомнился генералу Врангелю. — Семенову не хватало ни образования (он кончил с трудом военное училище), ни широкого кругозора, и я никогда не мог понять — каким образом мог он выдвинуться на первый план гражданской войны…»

16 января 1918 года отряд семеновцев занял город Борзя и прилегающую к нему железнодорожную станцию, распустил отряд Красной гвардии и местный Совет рабочих депутатов.

18 января выходившая в Благовещенске газета «Народное слово» писала: «Здоровую свежую струю воздуха приносит атаман Семенов, идущий от поселка Маньчжурия по направлению к Чите, разрушая по пути гнезда большевизма…»

Для противодействия ему красные сформировали Даурский фронт во главе с прапорщиком Сергеем Георгиевичем Лазо. Он родился в Молдавии, студентом был призван в царскую армию. Присоединился к левым эсерам. Лазо был офицером честолюбивым и волевым. Но одолеть атамана Семенова не смог.

После первых боев семеновцы отступили на станцию Даурия, а потом ушли за китайскую границу. А в апреле победоносно вернулись.

В августе 1918 года Особый Маньчжурский отряд атамана Семенова взял Верхнеудинск (ныне Улан-Удэ). Еще через несколько дней выбил красных из Читы. Эти победы имели большое значение для хода Гражданской войны. Сибирь и Дальний Восток были отрезаны от остальной России.

«Всех большевиков я разделил на три категории, — писал Григорий Михайлович Семенов. — Первая — сознательные изменники и предатели типа Ленина, которых я буду уничтожать беспощадно. Вторая — не меньшие мерзавцы, примкнувшие к большевикам ради личного благополучия и выгоды. Эти также подлежат безжалостному уничтожению. Третьи — дураки и ослы, примкнувшие к большевикам по глупости и неспособности разобраться в сущности большевизма. Эти могут быть прощены, если они искренне сознают свое заблуждение».

Большевики отвечали ему взаимностью. 14 мая 1918 года Центросибирь — Центральный исполнительный комитет Советов Сибири, — приняла обращение к трудящимся: «Семенов — враг народа, враг Российской Федеративной Социалистической Республики, и пощады ему не будет. Он вне закона. Каждый может пристрелить его на месте, где только встретит. Все семеновцы, как люди вне закона, подлежат беспощадному истреблению…»

27-летний офицер собрал под свои знамена около двадцати тысяч человек, среди них было немало монголов и китайцев. Семенов, избранный войсковым атаманом Забайкальского казачьего войска, чувствовал себя уверенно, обретя могущественных покровителей — японские войска, высадившиеся на Дальнем Востоке.

Необходимо отметить особо: без поддержки императором армии Семенов бы не развернулся. И он, говоря современным языком, был главным лоббистом Японии.

Газета «Забайкальская новь» писала: «В Россию идут не войска завоевателей, а союзников, идут подать руку братской помощи русскому государству, загубленному бременем тяжкой войны, внутренних потрясений и отравленному предательством узурпаторов власти».

Японцы нашли в казачьем атамане Семенове верного союзника.

«Наши взгляды на развитие политических событий в Восточной Азии и на необходимость большой работы по пути объединения народов Востока и создания Великой Азии оказались совершенно тождественными, — вспоминал Семенов. — Со стороны Японии я не видел никаких поползновений на ущемление наших интересов на востоке. В характере японского народа, независимо от классов и состояния, много прирожденного благородства и порядочности. Дух рыцарства свойствен нации Ямато, и этот дух культивировался в каждом японце с ранних лет».

На банкете полковник Умэда провозгласил тост:

— В лице атамана Семенова Россия имеет своего Наполеона. Когда никто не помышлял о борьбе с большевизмом, атаман, собрав горсть храбрых людей, первый борется с читинскими большевиками. Ничтожная горсточка обращается скоро в небольшую, тесно сплоченную армию. Такой человек должен быть Наполеоном. И я глубоко уверен, что в недалеком будущем имя атамана Семенова будет известно всему миру…

Японские части контролировали железную дорогу и обеспечивали власть Семенова. Атаман распорядился: «Ввиду случаев недоразумений между японскими и русскими военнослужащими вследствие непонимания речи друг друга приказываю всем начальствующим лицам разъяснить своим подчиненным чинам, что из-за непонимания языка нельзя доводить случайные недоразумения до нежелательных столкновений. Надо через переводчика выяснить недоразумение. При этом помнить, что японцы — наши друзья».