Осажденная крепость. Нерассказанная история первой холодной войны - Леонид Млечин

Еще недавно сибирские крестьяне, среди которых было много вчерашних фронтовиков, восставали против большевиков. Свергали местную советскую власть, захватывали склады с оружием и разоружали части Красной армии. А теперь развернулось краснопартизанское движение против белых. Всего через полгода Колчак потерпел окончательное поражение.

«Я видел адмирала в состоянии почти невменяемом, — рассказывал один из его министров. — Он почти не слышал, что ему говорили. Стучал кулаком, швырял все предметы, которые были на столе, схватил перочинный нож и ожесточенно резал ручку кресла…

— Оставьте меня в покое! — кричал адмирал».

Наверное, он ощущал свою неудачливость как полководца и политика.

Историки говорят об излишней эмоциональности Колчака, о том, что он слишком поддавался влиянию. В минуты душевного упадка инстинктивно прислушивался к тем, кто говорил приятное. Им верил, их отличал. В ставке адмирала торжествовали угодливость и лукавство, особо опасные в такую эпоху.

Александр Васильевич писал жене — Софье Федоровне Колчак (она с сыном Ростиславом жила во Франции): «Все развлечения сводятся к довольно редким поездкам верхом за город да к стрельбе из ружей — я в последнее время почему-то полюбил это занятие. У меня есть несколько верховых лошадей, как главнокомандующий я должен перед войсками появляться верхом. Часто мне приходится работать по ночам одному в своем кабинете, и я завел себе котенка, который привык спать на моем письменном столе и разделять со мной мое ночное одиночество…»

18 апреля 1919 года в Успенском соборе прошла пасхальная служба, последняя в жизни адмирала Колчака. После службы он обошел войска, выстроенные на Соборной площади, и уехал на автомобиле.

«Я, как и все, — вспоминал очевидец, — вглядывался в его лицо. Если предаваться фантазии, то можно было, пожалуй, сказать, что на лице была печать рока, обреченности».

Колчак утратил поддержку. Казачий офицер Иван Николаевич Красильников, один из тех, кто привел адмирала к власти, когда ему передали, что верховный правитель недоволен его самоуправством, нагло ответил:

— Я его посадил в это кресло, я его и смещу…

Адмирал отчаянно искал выход. Назначил главой правительства Владимира Николаевича Пепеляева, того самого, который за год до этого, будучи министром внутренних дел, помог ему взять власть.

«Пепеляев, — вспоминали сослуживцы, — производил впечатление человека смелого и решительного. У него было столько уверенности в успехе, что трудно было усомниться в том, что он добьется своей цели. Но Пепеляев обладал психикой, напоминавшей взрывчатое вещество. Взорвется — кончено. Долго гореть ровным пламенем он не мог».

В окружении адмирала не предчувствовали скорого конца. Рассказывали японским журналистам:

— Совет министров осознает ошибки прошлого и решил бороться самым энергичным образом. Во главе Совмина стал волевой человек — Виктор Николаевич Пепеляев, имеющий к тому же за своей спиной брата-героя. Все это служит порукой, что дело налаживания жизни в Сибири вовсе не так безнадежно, как думают многие…

«Брат-герой» — это Анатолий Николаевич Пепеляев, популярный в войсках. Его даже прочили в преемники адмирала. Колчак произвел его в генерал-лейтенанты и назначил командующим 1-й Сибирской армией. В ноябре 1919 года он оборонял Омск.

— Бежать некуда, — говорил Колчак омичам, — надо защищаться.

Но было ясно, что город не удержать. Поздно вечером 12 ноября 1919 года Колчак покинул Омск. 14 ноября большевики взяли город.

27 декабря 1919 года сразу два поезда прибыли на станцию Нижнеудинск. В одном находился покинувший Омск Колчак, в другом — его золото.

«К адмиралу явился весь корпус дипломатических представителей, гражданских и военных, — вспоминал управляющий делами правительства Гинс. — Предложили адмиралу взять под охрану золотой запас и вывезти его во Владивосток. Адмирал ответил, что он не видит оснований спешить с вывозом золота, но, если бы даже основания были, он бы все равно не принял предложения союзников».

— Я вам не верю, — сказал он, — и скорее оставлю золото большевикам, чем передам союзникам.

На станции Нижнеудинск поезд адмирала простоит две недели. Он не знал, что ему предпринять. Ни Сибирь, ни Дальний Восток больше ему не подчинялись. Адмирал направлялся в Иркутск. Но город восстал против его власти.

Иркутская контрразведка раскрыла подпольную организацию, готовившую восстание в городе. Это были эсеры и меньшевики, считавшие диктатуру Колчака гибельной для страны. Всех арестовали. Три десятка арестованных колчаковские контрразведчики зверски убили. Но расстрелы не помогли.

Ледоход сорвал мост через Ангару. Город был отрезан от внешнего мира. Восстание началось на левом берегу Ангары. К восставшим присоединились воинские части. Собрался Всесибирский съезд городов и земств. В нем участвовали эсеры, меньшевики, земцы, кооператоры, представители Крестьянского союза. Они заявили, что Колчак ведет Сибирь к катастрофе. Необходимо провести демократические выборы и прекратить Гражданскую войну. Образовали межпартийный орган — Политический центр.

Главой Политцентра стал Флориан Флорианович Федорович, родовитый дворянин, князь, по политическим убеждениям — эсер. При царе он сидел, после революции был избран в Учредительное собрание. 12 января Федорович открыл в Иркутске заседание Временного совета сибирского народного управления. «В Иркутске, — вспоминал очевидец, — общее настроение, общая мечта — мир, мир, конец войне…»

В Политцентре собрались люди не только слова, но и дела. Несмотря на присутствие в Иркутске правительственных войск и колчаковской контрразведки, Политцентр поднял восстание и взял власть.

Колчаковское правительство, оставшееся без вождя, коротало время в гостинице «Модерн». Атмосфера была тягостная. Вечером город погружался в темноту, и даже в гостинице не было электричества, потому что в город не завозили уголь. Один из министров вспоминал: скатерти со столов сняты, горят свечи. Повсюду солдаты, офицеры, даже пулеметы, и все пропитано запахом табака и кожи. Изменился внешний облик жителей Иркутска, вспоминали очевидцы: исчезли хорошо одетые люди. Женщины выходили на улицу в платках, мужчины — в старых пальто и шапках. Серо и печально…

Виктор Пепеляев пытался сговориться с эсерами и меньшевиками о создании единого антибольшевистского фронта. Но желающих вступить в союз с адмиралом не нашлось. Колчаку никто не симпатизировал, скорее его ненавидели.

«Глубокое заблуждение оппозиции, — горевал один из колчаковских министров, — мешало ей понять, что судьба наша будет одинакова. Мы с ними были на одном тонущем корабле, но в ослеплении своем они думали, что потонем только мы».

Он, конечно, был прав. Но генералы и атаманы сами оттолкнули от Белого движения все демократические силы.

Военный переворот поссорил Колчака с эсерами, меньшевиками и областниками (сторонниками автономии Сибири). Теперь эсеры призывали солдат «прекратить гражданскую войну с Советской властью и обратить оружие против диктатуры Колчака». А ведь за эсеров на выборах в Учредительное собрание проголосовало почти девяносто процентов избирателей!