Глеб Белозерский - Лев Демин

- Как же не быть довольным, великий хан? Такая красавица, - отвечал Глеб.

- Это хорошо, - удовлетворенно сказал хан. На этом высокая аудиенция закончилась.

Отплывал Глеб со своими спутниками ранним утром. Выкупленных полонян разместил по дощаникам. На них стало тесно, но люди не роптали. Погрузились с радостным чувством - вырвались из полона, из рабства, а в тесноте - не в обиде.

Вверх по течению Ахтуба, а потом Волги пришлось идти на веслах, сменяя друг друга. Против течения двигались не так быстро, как осенью шли под парусами вниз по течению.

Из узкой и извилистой, растекающейся на рукава и протоки Ахтубы вышли в широкую и кажущуюся прямой Волгу. Низменные степные берега, ровные и унылые, едва-едва начинали зеленеть травами и чахлыми кустарниками. Кое-где ровная степь бугрилась невысокими холмами. А может быть, то были вовсе не естественные холмы, а древние скифские или хазарские курганы, насыпанные на месте погребения воинов. Изредка встречались стада скота, выпущенного после зимнего периода на подножный корм. Пастухи, в конусообразных бараньих шапках, вооружившись бичами, покрикивали на скотину и сгоняли ее в кучу, чтоб не разбредалась.

Князь Глеб с Феодорой стояли на палубе дощаника. Было прохладно: с севера задувал острый ветер. Глеб Василькович накинул на плечи жены меховую кацевайку. На днях она порадовала его. Ночью, тесно прижавшись, взяла его ладонь и положила к себе на живот. Глеб почувствовал внутри женского тела какой-то легкий толчок.

- У нас будет маленький. Слышишь, Глеб?

Этого не надо было и говорить. Глеб Василькович и сам понял, что жена его понесла. Несколько дней ее подташнивало, но вскоре тошнота прошла. Наоборот - появился аппетит. Теперь белозерский князь окружал жену всяческой заботой, подавал пищу, не позволял выходить на свежий воздух легко одетой.

Вдруг Феодора указала рукой на берег. Там, перед кустами тальника, у кромки воды стоял худой, оборванный человек, похоже русич, и отчаянно махал руками, чтоб обратили на него внимание. Он что-то кричал, но слов нельзя было разобрать.

- Он просит о помощи, - Глеб окликнул Власия, находившегося в кормовой части дощаника.

- Что угодно, княже - спросил Власий, подходя.

- Видишь человека на берегу?

- Похоже, русич. Беглый полонянин.

- Пошли на берег челнок, чтоб доставил его сюда.

- Дозволь мне самому сплавать.

- А вдруг татарин? Рисковать тобой не стану. Пошли кого-нибудь.

- Слушаюсь, княже.

Оборванца доставили на дощаник. Он еле держался на ногах от истощения.

- Кто таков? - спросил Глеб.

- Савелий Феогностов я, - слабым голосом ответил русич.

- Бежал от татарина?

- Бежал, батюшка. Неделю скитался. Питался кореньями. Молил Бога, чтоб своих встретить. Услышал Господь мою молитву.

- Что делал у татарина?

- Скотину пас.

- Бил тебя татарин?

- Другие бивали больше. Мой хозяин все улыбался, только кормил плохо. По дому я истосковался.

- Родом откуда?

- Из-под Костромы. Не знаю, живы ли мои родные. Когда Батыгина орда приблизилась, вся семья, жена, детишек трое, старик отец в лес убежали, а я замешкался. Хотел из скарба домашнего что поценнее попрятать. Да и попал в лапы бусурман: стал полонянином.

- Чем занимался на Руси, мужик?

- Хлебопашеством, охотой. Жил, как все.

- Власий, накорми его и приставь к делу. А ты, Савелий, запомни, коли татары спросят… Я выкупил тебя вместе со всей этой толпой в Сарае. Уразумел?

- Как не уразуметь, батюшка. А ты, небось, князь, коли можешь полонян выкупать у ордынцев?

- О Белоозере слыхал?

- Как не слыхать… Это вверх по Шексне.

- Я тамошний князь.

- Век буду молиться за тебя. Спас меня из неволи.

Однообразные путевые впечатления от унылых равнинных берегов располагали ко сну. Князь Глеб вместе с Феодорой уединился в устланной коврами кабине, слабо освещенной светом лампады.

- Если родишь сына, назовем его Михаил, - сказал Глеб, обнимая жену.

- Михаил… - повторила Феодора. - Кто такой Михаил?

- Это имя моего деда, убиенного по повелению хана Батыя. Хочу сделать приятное матушке, почтить память отца ее. А ты обещала рассказать о своей матушке.

- Это будет долгий рассказ. Ты, наверное, не все поймешь.

- Что не пойму, догадаюсь.

Феодора начала говорить. Действительно, князь Глеб далеко не все понял из ее сбивчивого, сумбурного рассказа, лишенного строгой последовательности. Татарский язык он усвоил не очень хорошо, многие слова, выражения, обороты были ему непонятны. Он пытался переспрашивать жену, но и ее разъяснения не всегда помогали. Глеб скорее интуитивным чувством улавливал суть рассказа жены, чем дословно понимал его.

Суть рассказа Феодоры была такова.

Ее мать была не ордынской татаркой, а полонянкой, представительницей одной из горных кавказских народов, ясов. Впоследствии этот народ стали называть осетинами.

Мать была зеленоглазая стройная красавица. Односельчане восхищались ее красотой, от женихов не было отбоя. Восхищались и ее умением скакать на коне, преодолевать препятствия, чему мог бы позавидовать самый резвый джигит. А пленил ее сердце молодой грузин, пришедший из-за хребта, по имени Вахтанг. Он называл ясскую красавицу на свой грузинский лад Кетаван, или Кето, хотя родители - ясы - называли девочку как-то по-своему.

Земли ясов окружали горы и долины, заселенные другими кавказскими народами: касогами, кабардинцами… все названия она, Феодора, из рассказов матери не припомнит. Между племенами и народами случались конфликты. Дело доходило до вооруженных столкновений. Чаще всего причина была такова. Нагрянул отряд соседей касогов или кабардинцев на ясское селение, угнал скот. Обиженные ясы призовут всех близких и родичей из других аулов и устраивают на обидчиков облаву, чтобы отбить угнанный скот, наказать похитителей. Конечно, подобные стычки не заканчивались мирно. Бывали потери с той и с другой стороны. Обычай кровной мести требовал мстить за убитых. Вахтанг получил тяжелое ранение в плечо: какой-то лихой кабардинец ударил его кинжалом. Вахтанг отлеживался в сакле, поправляясь. Кетаван навещала его. О них уже все селение говорило как о женихе и невесте. Дело шло к свадьбе.

Привычный ход жизни нарушило Батыево нашествие. Татаро-монгольские орды навалились с севера грозной лавиной на кавказские земли. Часть ясов ушла в недоступные горы или, перейдя горный хребет, укрылась в Грузии. А другая часть попыталась сопротивляться.