Пророчество о пчелах - Бернард Вербер

в операционную.

Сальвен выпивает целый кувшин хмельного меда, потом его крепко привязывают к скамье, суют в рот дощечку и велят крепко стиснуть ее челюстями. Отец Деборы просит налить большой таз горячей воды и макает в него руки.

– Зачем ты моешь руки перед операцией? – удивляется Годфруа де Сент-Омер. – Это какое-то еврейское суеверие, вроде вашей миквы?

Доктор Смадиа не отвечает, он очень сосредоточен.

– Больше свечей, больше света! – требует он. – Дайте пилу.

– Сдается мне, евреи обязаны своими познаниями в медицине Древнему Египту, – шепчет Гуго де Пейн.

– Приготовьте жаровню, чтобы раскалить в ней меч. Когда я распилю кость, надо будет сразу прижечь обрубок руки раскаленным мечом.

Дебора крепко сжимает мужу руку. Лекарь стягивает руку жгутом выше раны, подносит к руке пилу и водит ею туда-сюда. Сначала он с душераздирающим звуком пилит кожу, потом – кость.

Хлещет кровь, нарастает боль. Она, как могучая волна, подхватывает Сальвена, несет его, ему кажется, что у него сейчас лопнет голова. Потом все исчезает.

35

У Рене Толедано чешется рука. В конце концов он засыпает, навалившись на подлокотник. В салоне самолета включают свет и объявляют о скорой посадке. Городское освещение превращает город в иллюминаторе в торт, утыканный помигивающими свечками.

– Выспался? – спрашивает Александр.

– Только уснул – и уже будят… – ворчит Рене.

Самолет снижается, шасси касаются посадочной полосы. Пассажиры дожидаются разрешения забрать свои вещи и покидают самолет по рукаву.

Трое французов прибыли в аэропорт имени Бен-Гуриона. У Рене Толедано возникает странное чувство.

Мне знакомо это место.

Он опускается на колени, кладет на пол ладонь.

Не иначе, эта земля наделена особым магнетизмом.

Я чувствовал примерно то же самое и раньше: в Бретани, в лесу Броселианд, в замке Мон-Сен-Мишель, но там этому как будто было логическое объяснение – излучение гранита.

Все смотрят на него с удивлением. Приходится встать и идти дальше.

Пройдя паспортный контроль и забрав свои чемоданы, они садятся в такси и едут в Иерусалим.

Уже шесть утра, занимается заря. Пейзаж вокруг совершенно не такой, как он думал: вместо пустыни – леса, возделанные поля. Похоже на Испанию или Италию.

Рене смотрит на зеленые холмы.

Так ли все было девятьсот лет назад? Это ли видел Сальвен?

Такси подвозит их к отелю «Царь Давид». По настоянию Александра они вселяются именно в этот отель, больше похожий на дворец. «Исторический отель в насыщенном историей городе», – объяснил он свой выбор. В качестве президента Сорбонны он имеет возможность останавливаться за счет университета в шикарных гостиницах.

В огромном лобби они наслаждаются прохладой, создаваемой кондиционерами.

Александр, уже бывавший здесь, рад блеснуть своими познаниями и не прочь выступить в роли гида.

– Отель построили в 1929 году, – рассказывает он. – Он прославился тем, что здесь было совершено покушение на штаб английских колониальных войск. Взрыв устроил «Иргун»[18], вооруженное крыло еврейского движения сопротивления.

Он указывает на черно-белые фотографии на стене: отель «Царь Давид» в разные годы.

– 22 июля 1946 года, – продолжает Александр, – в ответ на арест 2500 евреев «Иргун» присылает британцам предупреждение: «Мы заминировали отель. Немедленно эвакуируйте из него людей». Но старший британский офицер сэр Джон Шоу, ознакомившись с письмом, говорит адъютанту: «Мы не станем подчиняться евреям». Он запрещает покидать здание всем, даже обслуживающему персоналу. В полдень гремит первый слабый взрыв, его цель – рассеять прохожих. Члены «Иргуна» помогают арабским уборщикам и работникам кухни сбежать через черный ход. В 12:30 страшный взрыв убивает 91 человека: 28 британских офицеров, 41 араба и 17 евреев. Один из немногих, кто находился в здании, но остался невредим, – это… сэр Джон Шоу. После этого британцы постепенно покинули страну, дав понять, что предпочитают позволить евреям и арабам убивать друг друга, не вмешиваясь в их разборки.

На фотографиях английские солдаты в безукоризненном обмундировании курят в креслах трубки. Официанты наклоняются к ним с подносами. На них бутылки бренди и виски.

– С такими же мыслями они покидали год спустя, в 1947 году, Индию, – напоминает Мелисса. – Они считали, что без них мусульмане и индуисты перебьют друг друга.

– Удивительно, сколько крови пролито на этой земле, почитаемой как святая, – качает головой Александр.

– Наверное, все дело в ее святости, – говорит Рене.

– В таком случае я предпочитаю земли без громких эпитетов, – отвечает на это Мелисса.

– Скорее заносим вещи в номера! – командуем Александр, не желающий спорить на эту тему с дочерью. – Встреча через десять минут у бассейна.

Они поднимаются в свои комнаты, моются, переодеваются. Немного погодя трое французов в купальных костюмах уже пьют фруктовые смузи у бассейна в саду гостиницы, в тени величественных пальм.

– Я договорился встретиться со своим другом Менеликом Айяну, президентом университета Иерусалима, прямо здесь, у бассейна. Он сейчас придет.

Рене Толедано не может не восхищаться решительностью и ловкостью Александра. Немногим больше чем за одни сутки он совершил свою первую регрессию, решил предпринять поездку в Израиль, заказал билеты на самолет и номера в отеле «Царь Давид», успешно связался со своим здешним другом…

Мелисса угадывает мысли Рене и соглашается с ним:

– Мой отец всегда торопится. Он все делает так, будто через считаные минуты мы умрем. Сначала это впечатляет, но быстро начинаешь мечтать о передышке.

– Передышка? Разве сейчас у нас не передышка – у этого великолепного бассейна, с упоительными коктейлями? – притворно гневается Александр.

– Тебе бы, папа, хоть разок расслабиться, насладиться тем, что у тебя есть, а не жаждать большего! Можно подумать, что ты несешься во всю прыть в постоянном ослеплении.

Она поворачивается к Рене, призывая его в свидетели.

– В этом он весь. Он все время хочет все обо всем узнавать, а потом показать, что все обо всем знает. Боюсь, в вашем лице он нашел того, кто толкает его еще дальше по этому пагубному пути.

– Я в восторге! Дочь упрекает меня в избытке любознательности! – говорит Александр с широкой улыбкой.

– Я упрекаю тебя в неумении остановиться и насладиться тем, что вокруг тебя. Знаешь, кроме прошлого и будущего, есть замечательное место для души – настоящее. Цени свою жизнь здесь и сейчас!

– Боже, по-моему, я на это неспособен, – сознается ее отец.

– Лично я ценю это мгновение с вами обоими и не думаю о том, что будет дальше, – сообщает Рене, потягивая коктейль.

– Библия повествует об изгнании Адама и Евы из рая, – размышляет Александр вслух. – А вдруг изгнания не было? Вдруг мы по сей день в раю? Такое разнообразие обстановки, растительности, зверья, плодов, цветов – это же невероятно, не правда ли?