Вот пуля пролетела - Василий Павлович Щепетнёв

новый журнал Краевского, вызван желанием избежать конкуренции.

— Да что за дело Государю до конкуренции?

— Его попросили запретить «Русский сборник».

— Кто же этот проситель?

— Не буду злословить, — сказал Перовский.

И мы злословить перестали, а перешли к практическим делам.

Месяц назад Алексей Алексеевич решил, что для резвого старта нужна хорошая подготовка.

И этой подготовкой должны стать объявления в газетах и журналах: мол, так и так, «Отечественные Записки» возрождаются, целью журнала будет споспешествование, сколько позволяют силы, русскому просвещению по всем его отраслям, передавая отечественной публике всё, что только может встретиться в литературе и в жизни замечательного, полезного и приятного, всё, что может обогатить ум знанием или настроить сердце к восприятию впечатлений изящного, образовать вкус в согласии с видами правительства. И пропечатать, что цена номера составит пять рублей на ассигнации без пересылки, годовая подписка — сорок девять рублей с пересылкой.

— С прибавлением, что подписавшиеся на целый год, кроме того, получат отдельными книгами три английских романа в новейших переводах князя Л. — в январе, в мае, и в сентябре месяце.

— А кто такой князь Л.? — спросил Перовский.

— Таинственный незнакомец. Это будет особенным секретом нашего журнала.

— А какие романы он будет переводить?

— Их у меня есть, в редакционном портфеле. Уже переведенные. Автор — американец. Фенимор Купер. Конечно, если ты одобришь переводы. Ну, и цензура.

— Оно бы да, хорошо, — продолжал развивать идею Перовский. — Каждому захочется премиальных книг. А что, если вместе с объявлением сделать и казовый номер, рассылаемый возможным подписчикам? Казовый — в смысле рекламный. Страничек на тридцать, на сорок.

— Почему же на тридцать?

— Меньше как-то несолидно.

— А больше?

— А больше дорого.

— Не жалей кофию, — я привел в пример секрет Мустафы. — Давай сделаем полновесный номер, чтобы можно было наглядно показать достоинства и преимущества нового журнала. Человек обрадуется — и подпишется.

— А если не подпишется?

— А если не подпишется, то долго будет жалеть, а потом всё-таки подпишется. Следует только правильно выбрать получателей. Титулярному советнику посылать не нужно. И надворному советнику не нужно. А вот чиновникам первых четырех классов — нужно обязательно. И помещикам, у которых пятьсот душ или более. И купцам, для начала первой гильдии.

— Купцам?

— А то! Купец, он тоже человек. И у него растут дети, желающие тонких чувств.

И тут Перовский предложил интересную идею: послать казовый номер подписчикам «Библиотеки для чтения». Они уже выписывают журнал, значит, к расходам на духовную пищу относятся здраво. Выпишут второй журнал. Или откажутся от «Библиотеки для чтения» в нашу пользу. Или просто, прочитав, передадут наш журнал другим любителям чтения, поскольку читатель есть существо нравственное и хочет поделиться с другими радостью от чтения романов и поэм.

— Да где ж их взять, списки-то? — прикинулся простачком я.

— За двадцать рублей служащий рассыльной конторы предоставит всё в лучшем виде, — ответил Алексей Алексеевич.

— Ну, хорошо.

Так был осуществлен журналистский шпионаж.

И вот спустя месяц мы сверяли, что сделано, что предстоит сделать.

— Разосланы пятьсот экземпляров казового номера «Отечественных Записок» — сказал Алексей Алексеевич. — Через неделю будут разосланы все четыре тысячи.

— Пять, — уточнил я.

— Пять?

— Чиновники, помещики, купцы, — напомнил я. — Сейте разумное, доброе, вечное. Вот мы и посеем. И будем ждать урожая.

Глава 14

30 октября 1836 года, пятница

Осенние мотивы

— Решил, знаете ли, как в старые добрые времена — своими глазами посмотреть, своими руками написать! — Фаддей Венедиктович, приятно улыбаясь, сидел у камина в уютном кресле с блокнотом и карандашом в руках. — Весь Петербург говорит — «Америка, Америка!», как не посмотреть?

Я только одобрительно хмыкнул.

— И не зря говорит Петербург. Ваша кофейня — нечто необыкновенное. Какая оригинальная роспись на стенах! Нигде такой не видел!

— Это особые китайские обои. Их изготавливают монахи одного горного монастыря, изготавливают долго, тщательно и кропотливо, они предназначены для дворцов китайского императора, но мне удалось раздобыть несколько штук. Непростое было дело.

— Очень, очень интересно, — карандаш журналиста поспешал за словами. — Но вот что я хочу спросить, господин барон: вы и журналы издавать собираетесь, и кофейней владеете. Такой широкий круг интересов! А не мешает ли одно другому?

— Нисколько Фаддей Венедиктович, нисколько. Нет ничего естественнее за воскресным кофием читать журнал, или, к примеру, «Северную пчелу».

— Вы читаете «Северную пчелу»? — живо спросил Булгарин.

— Так ведь других газет нет. Я имею в виду газет, столь интересных и богатых свежими новостями.

— Вы правы, вы правы, господин барон.

— Кстати, оба журнала, которые я имею честь финансировать, намерены заказать в «Северной Пчеле» рекламную кампанию. Ряд публикаций о планах на будущий год, плюс объявления о подписках. Средства выделены немалые. И мы хотели бы, чтобы это было сделано по высшему разряду, с размахом, и под руководством такого мастера слова, как вы.

— Ну, что вы, что вы. Впрочем да, я это могу, и готов приложить все усилия.

Булгарин пришёл в «Америку» к полудню, Антуан провёл его по залам, от Аляски до Патагонии, дал откушать кофию с пирожными, а затем провёл ко мне в кабинет, где мы сейчас и беседовали.

— Как вы знаете, Фаддей Венедиктович, в «Америке» не подают спиртных напитков. Но частным порядком…

Мустафа подал чашку особого кофию, и я щедро плеснул в неё из пузатенькой бутылки.

— Что это так восхитительно пахнет?

— Арманьяк, Фаддей Венедиктович, но арманьяк императорский, «Наполеон», тридцатилетней выдержки. Вы попробуйте!

Булгарин попробовал. Потом еще и еще.

— Где же вы нашли такой арманьяк? Я, признаться, знаю о петербургских магазинах всё, но о таком не слыхивал. Привезли с собой?

— Нет. Купил у голландского посланника, барона Геккерена.

— А! Этот господин может многое! Должно быть, немалых денег стоит? — выпитое начало действовать, иначе он бы не решился на столь неблагородный вопрос.

— Сто франков за бутылку, любезный Фаддей Венедиктович.

— Сто франков! Это же дорого!

— Дорого, когда не стоит своей цены. А этот арманьяк стоит. К тому же, ввези его через таможню, мне бы это стоило еще дороже.

— Да, Геккерен пользуется своими привилегиями. Ввозит беспошлинный товар, и перепродаёт. Ловкий человек, ничего не скажешь. Говорят, что там, — Булгарин возвел очи горе, — этим недовольны, но терпят.

— Отчего же?

— То, что строят сейчас, путь до Царского Села — это начало. Есть планы проложить дорогу до Москвы, до Варшавы, а там и до южных губерний.

— Но?

— Но надобен капитал. Опираться только на отечественный — выйдет долго. А Голландия даром, что маленькая страна, а денежек у неё много. Идут переговоры о крупном займе. Через Геккерена. И потому на мелкие шалости