Лермонтов в Москве. Эссе - Татьяна Александровна Иванова

всаднику», напечатанном в январе 1834 года. Лермонтов не мог пройти мимо такого категорического утверждения: «И перед младшею столицей померкла старая Москва». В школьном сочинении он не имел возможности бросить решительный вызов Петербургу, как это сделал в поэме «Сашка», увидевшей свет через несколько десятилетий после его смерти: «Я враг Неве и невскому туману»:

Там жизнь грязна, пуста и молчалива,

Как плоский берег Финского залива.

Москва не то: покуда я живу,

Клянусь, друзья, не разлюбить Москву.

Возможно, что самый замысел показать Москву с высоты, возник у Лермонтова под впечатлением романа Гюго «Собор Парижской богоматери», произведшего на него сильное впечатление, о чем мы могли судить по роману «Вадим». Но так точно описать Москву «с птичьего полета» был он в состоянии только потому, что хорошо изучил и запомнил ее панораму, много раз любуясь ею с колокольни Ивана Великого.

Лермонтов-музыкант свой пейзаж Москвы озвучивает колокольным звоном. Он привык во всем искать чудесное, и ему кажется, что бестелесные звуки принимают видимую форму, что духи неба и ада свиваются под облаками в быстро вертящийся хоровод. В согласном гимне колоколов, как в оркестре, ему слышится рев контрабасов, треск литавр, и поэт создает свой героический пейзаж под аккомпанемент музыки Бетховена.

Глава II

АВТОР НИКОМУ НЕ ИЗВЕСТНОЙ ДРАМЫ «МАСКАРАД»

В конце декабря 1835 года по большому петербургскому тракту неслась тройка. Вот и Черная Грязь, последняя станция перед Москвой. Тройка подкатила к станционной гостинице. Прежде других из дилижанса вынырнул молодой гусар в длинной шинели и стремительно влетел на широкое крыльцо. Пока перепрягали лошадей, вышел на занесенный снегом двор. По расчищенной дорожке направился к дому с вывеской «Трактир». Комната с ярко расписанными стенами была битком набита народом. За столиками сидели мужики в суконных шапках и полушубках, пили чай. На стойке кипел громадный самовар. Сквозь нестройный гул голосов пробивалась знакомая мелодия. «Что в поле за пыль пылит? Что за пыль пылит, столбом валит!…» - пел молодой звонкий голос. Эту песню про татарский полон Лермонтов хотел включить в задуманный в студенческие годы исторический роман о борьбе с татарами. И вот теперь родная Москва встречала его этой песней. Песня вводила в дорогой московский мир, мир его юности. Он был отделен от него тремя петербургскими годами, наложившими тяжелый отпечаток на душу, изменившими характер. «Характер, но не сердце!» - как писал он московским друзьям из Петербурга.

Начинались ранние зимние сумерки, и в окнах деревни кое-где вспыхивал тусклый желтый свет лучины, когда, скрипя полозьями по снегу, возок отъезжал от станции Черная Грязь в Москву.

Закутавшись в шинель, погруженный в раздумья, в почтовой карете сидел автор недавно написанной пьесы «Маскарад». По окончании военной школы Лермонтов создал ее трехактную редакцию. Отданная им на театр, она была возвращена цензором «для нужных перемен». Прибавив еще один акт, Лермонтов, уезжая в отпуск, оставил рукопись другу Святославу Раевскому для представления в цензуру снова и надеялся на благоприятный ответ.

«Маскарад» - вершина юношеского творчества Лермонтова, когда любил он «и бури шумные природы, и бури тайные страстей!». Хоть и написанная в Петербурге, драма эта сочетала основные особенности написанного в Москве. Здесь все та же напряженность умственных исканий, лирическое воодушевление, пафос.

«Маскарад» - романтическая драма, и ее сюжет построен на взлетах и падениях, на стремительных нарастаниях эмоций - это вихрь страстей. Здесь та же мощная волна негодования, которая поднималась в его душе, когда по ночам у себя в мезонине на Малой Молчановке он думал о жизни. Всю накопившуюся силу протеста против насилия, лжи, несправедливости, царящих в мире, он воплотил тогда в образе Демона.

Герой «Маскарада» Евгений Арбенин - человек с демонической душой, тот же Демон, что и пролетавший по голубому небу над грешною землей. Но Демон, по воле автора, превращен в человека и сведен на эту «грешную землю». Тот, небесный Демон, залетает в монастырь, этот, земной, вращается в петербургском высшем свете. Одного такого героя было бы достаточно для цензурных запрещений. Но тут возникают еще не менее опасные темы, как воспитание характера обстоятельствами, с которыми мы уже встретились в «Испанцах», и тема порочности николаевской действительности, развращающей людей, да к тому же высший петербургский свет.

В «Маскараде» есть гениальный по лаконизму диалог, из которого, как из зерна, вырастает реалистический сюжет драмы. «Вы человек иль демон?» - спрашивает князь Звездич Арбенина. И тот отвечает: «Я? - игрок» (д. II, сц. 4).

М. Ю. Лермонтов.

Портрет работы художника П. Заболотского. 1837.

Николаевская действительность морально разлагала. Это особенно сильно сказывалось в столице. Будущий московский профессор Грановский, в то время студент Петербургского университета, писал в 1833 году: «Я вижу столько глупых плутов, что часто у меня является желание сделаться негодяем или застрелиться… Подожду несколько лет, и, если судьба ничего не пошлет мне в эти годы, я расквитаюсь с нею». Пустота жизни способствовала широкому распространению карточной игры. «Жить тошно… всякий день слышишь что-нибудь неприятное. Тут невежды со всех сторон ставят преграды просвещению, там усиливается шпионство… Бостон есть лучший опиум и действует вернее всех других мер», - записал будущий декабрист Николай Тургенев в своем дневнике в годы сравнительно с николаевскими более либерального александровского царствования. «Садимся мы… и загорелся бой!» - говорит Евгений Арбенин. Свой пыл души, свои кипучие, бурные силы, одаренный умом, «талантами большими», он растрачивал в игорном доме.

Тема карточной игры и до и после Лермонтова привлекала внимание русских писателей. В середине 30-х годов Пушкин написал «Пиковую даму», вышедшую в свет, когда Лермонтов начинал работу над «Маскарадом», а Гоголь комедию «Игроки», появившуюся, когда Лермонтова уже не было в живых. Об «Игроках» писал позднее и Достоевский.

В центре драмы Лермонтова гигантская фигура Евгения Арбенина. Как во всякой романтической драме, исповедь-монолог служит и в «Маскараде» основным приемом для создания образа главного героя. Несмотря на всю свою романтическую приподнятость, монологи Арбенина просты, естественны, правдивы - это подлинный «рассказ» души.

В одном из таких монологов, раскрывающих внутренний мир героя, Арбенин говорит:

…я все видел,

Все перечувствовал, все понял, все узнал,

Любил я часто, чаще ненавидел,

И более всего страдал!

Как и Демон, Арбенин титан-страдалец. Зарождение этого образа находим в философской исповеди, написанной 11 июня 1831 года:

Под ношей бытия не устает

И не хладеет гордая душа;