Под скорбной луной - Карен Одден

за это винить! Меня ведь там не было, я вообще в Уайтчепел не совался несколько лет!

— Вот именно! — взорвался он. — Не сбеги ты, Пэт остался бы жив. Он никогда не связался бы с теми людьми!

— Он ведь сам выбрал свою судьбу!

— Нет, Микки! Это ты не оставил ему выбора. Сам знаешь, как бывает в доках. Там в одиночку делать нечего.

— Но… в порту ведь были и другие ирландцы! — запротестовал я. — Чем я помог бы Пэту? Тем, что остался бы и умер в каком-нибудь богом забытом переулке?

Колин недоверчиво покачал головой.

— О’Хаган тебя не убил бы. Он говорит, что готов был дать тебе шанс объясниться.

— Это он тебе так говорит. А ты, значит, и уши развесил?

— Я ему верю.

— А вот я поверил ма. Она в тот день прибежала в порт, сказала: О’Хаган подозревает, что я навел на него полицию. Настаивала, что мне нужно бежать. И я ушел.

Колин сжал губы в жесткую линию.

— И у тебя все получилось, правда? — хмыкнул он, словно меня беспокоила только моя участь, и сделал шаг к двери паба.

Я вытянул руку, пытаясь его задержать.

— Колин, я могу вырвать тебя из лап Маккейба, из Уайтчепела. У тебя еще есть возможность. Можешь меня ненавидеть сколько угодно, но смири свою гордыню: ты допустил ошибку и пока можешь все изменить.

Колин увернулся от моих рук и бросил через плечо:

— Не надо обо мне беспокоиться!

Он не пытался меня уговаривать. Сказал — как отрезал. Колин не желал моей помощи ни под каким видом.

— Подожди! Я просто…

Он даже не обернулся. Открылась дверь; изнутри донеслись голоса и взрывы хохота. Щелкнул язычок замка, и я остался в одиночестве. С минуту постоял в растерянности, рассматривая показавшийся в окне силуэт Колина, его упавшие на лоб темные волосы и крепкую фигуру.

На сердце залег камень, и я пошел прочь.

По пути домой не раз ловил себя на том, что останавливаюсь за поворотами, а порой смотрю в витрины или оглядываюсь через плечо. Было чувство, что за мной следят, и оно меня не покидало, пока я не добрался до своего жилища. Даже у собственной двери остановился еще раз, окинул взглядом пустую улицу и наконец вставил ключ в замочную скважину.

Все-таки никто за мной не шел.

Возможно, на темных лондонских улицах меня преследовало мое прошлое. Напоминало, что оно никуда не делось.

Глава 16

Проснулся я со страхом, давившим на грудь, словно мешок с зерном. Такое уже бывало, и не раз, хотя в основном подобные чувства возникали в связи с очередным делом.

Из дома я вышел в дурном настроении и поднял руку, останавливая кэб. Кэбмен притормозил, однако, глянув на меня, покачал головой и поехал дальше. Что за дьявол? Насупившись, я двинулся пешком к Уингейт-стрит, где всегда стояла длинная вереница свободных кэбов. По дороге мне встретился жующий булочку мальчишка-газетчик. Сунув ему монетку, я взял «Стэндард», забрался в кэб и прочел заголовок на первой полосе:

Человек из Ирландского братства у штурвала «Замка Байуэлл»!

Лондон ждут новые акты террора!

Кэб потряхивало на неровной мостовой, и разобрать мелкий шрифт не было никакой возможности, так что я крикнул кэбмену остановиться. Тот, похоже, меня не слышал. Пришлось рявкнуть:

— Останови кэб, черт тебя побери!

Он натянул поводья, и я быстро пробежал глазами три абзаца, выхватывая наиболее важные строки.

Тимоти Луби хранит упорное молчание по поводу атак Ирландского республиканского братства. Однако из анонимного сообщения, доставленного в редакции газет, стало известно, что ИРБ использовало взрывы в Эдинбурге в марте 1877-го в качестве подготовки к нападению на Лондон.

Джон Конвей, лоцман «Замка Байуэлл», является членом ИРБ. Его имя не раз встречалось в регистрационных книгах Братства, в которых записывают участников его собраний.

Мы уже убедились, что Братство не ограничивается одним нападением; за ним каждый раз следуют новые. Раскаяния от ИРБ ожидать не следует.

Я побледнел и, чувствуя, как затряслись руки, крикнул кэбмену:

— Поехали!

— Слушаюсь, сэр, — раздался грубый голос сверху, и колеса кэба снова загрохотали по булыжнику.

Я сильно сомневался, что кто-то умудрился задать Луби вопрос насчет последних событий. Скорее всего, местонахождение его неизвестно. «Анонимное сообщение» с его паническими догадками во внимание принимать не стоило. Последние строки — глупость, явно рассчитанная на сенсацию и возбуждение в лондонцах чувства страха. А вот упоминание о Джоне Конвее я перечитал еще раз.

В Лондоне наверняка проживает не один человек с таким именем. Однако где газетчики узнали, как зовут лоцмана? Гаррисон им не рассказал бы. От Перселла?

Я застонал. Отмахнуться от факта таинственного отсутствия Конвея невозможно. Как бы ни была мне противна эта мысль, разумно предположить, что лоцман — член Братства. Вероятно, скрывается, чувствуя свою вину в гибели шестисот невинных человек.

Закрыв глаза, я припомнил его дом: аккуратно прибранное жилище вдовца с портретом покойной жены на полочке.

С другой стороны, кто сказал, что дама на фотографии — супруга Конвея? Да пусть даже так — однако она умерла, и, возможно, утрата свела лоцмана с ума, хотя безумие свое он тщательно скрывал. Может, ее убили? Тогда Конвей мог возненавидеть англичан, а особенно лондонцев. Или, допустим, он истово верил в цели ИРБ в части возрождения автономии республики.

Что толку гадать? Конвея надо найти — вот и все.

Субботнее утро я посвятил поиску тела лоцмана «Замка Байуэлл» среди мертвецов в ангаре газового завода. Потом перебрался через реку и посетил мастерские «Карстейрс», где трупы были выложены в длинном бараке без окон, наполненном запахами разлагающейся плоти. Бродить среди мертвых тел — то еще занятие, однако Конвей нужен был мне позарез, и следовало убедиться, что он остался в живых. Цвет волос лоцмана существенно облегчал поиски. Я нашел лишь двух покойников с ярко-рыжими шевелюрами: женщину и ребенка лет восьми. Комитет по крушениям почти справился с задачей извлечения трупов из реки, на что ушло четыре дня. Закончив осмотр, я получил более-менее твердую уверенность, что Конвей жив.

Дальше мне предстояло отправиться по госпиталям. Подобных заведений в Лондоне десятки, и я начал с южного берега, раз уж меня сюда занесло. Первое из них находилось в полумиле от мастерских. Пострадавших, соответствовавших моему описанию, у них не было, зато мне дали адреса еще восьми госпиталей на этой стороне реки, куда доставляли людей после крушения. Ни в одном из них Конвея обнаружить не