Петр Николаевич Дурново. Русский Нострадамус - Анатолий Бородин

7 ноября 1862 г. мичман П. Дурново назначен вахтенным офицером на корвет «Калевала»[236] под командой капитан-лейтенанта Ф. Н. Желтухина. Здесь он снова встретился с юнкером А. А. Бирилевым. Корвет заходил в Нагасаки, на два месяца его ставили в док в Шанхае. В таких случаях команда сходила на берег.

«Нагасаки, – пишет А. К. Де Ливрон, – был всегда нашим излюбленным портом. Близ этого города через залив, в углу рейда, находится небольшая японская деревня Инаса, куда обыкновенно свозились команды на прогулку. Там все, не исключая детей и женщин, довольно сносно объяснялись по-русски. В Инасе еще жил тогда старик Сига, бывший бонза местного храма, и наши поставщики».

Атмосфера среди офицерской молодежи была непринужденной. «В каютах, – вспоминал А. К. Де Ливрон, – мы обыкновенно обсуждали разные повседневные служебные вопросы судовой жизни, а также рассказывали анекдоты, строили планы на будущее и, наконец, вспоминали свои береговые похождения. Это были вполне невинные собрания, и они всегда носили характер взаимных дружелюбных отношений, которые не имели ничего общего с служебными интересами. В то счастливое время морской ценз еще не существовал, так что мы были совершенно свободны от тисков зависти, карьеризма и заискивания перед начальством»[237].

После Шанхая «Калевала» ушла во Владивосток, а весной 1863 г. команда корвета в составе экспедиции подполковника корпуса флотских штурманов В. М. Бабкина занималась исследованиями залива Петра Великого. На карте появились гидрографические названия по именам судов Тихоокеанской эскадры и в честь ее офицеров. Поздравил и Ф. Н. Желтухин своих офицеров: три рядом стоящих из островов Римского – Корсакова получили имена мичманов, служивших тогда на «Калевале» – Я. А. Гильтебранта, А. К. Де Ливрона и П. Н. Дурново. (Легко представить, какие чувства переполняли молодых офицеров от сознания своей причастности к большому русскому делу – закреплению и освоению обширного богатого края.)

Вскоре грозные события отвлекли моряков от мирных занятий. 22 января 1863 г. в Варшаве восстали поляки. Англия, Франция и Австрия предъявили России ноты. «Вероятность войны, – вспоминал позднее И. И. Чайковский, – признавалась настолько возможною и близкою, что приходилось задумываться над всем нашим флотом, в то время сосредоточенным в Финском заливе. Пока дипломатические переговоры шли усиленным темпом, на столбцах газеты “Голос” появилась дельная статья, подписанная буквою “К”, рекомендовавшая во избежание повторения участи затопления кораблей нашего Черноморского флота в Севастополе в 1855 году выслать эскадру из лучших наших судов в Атлантический океан, которая, имея базу у берегов Америки, могла бы крейсировать по океану, в случае войны с Францией и Англией, мешать их внешней торговле, захватывать их суда торгового флота. Статья эта была доложена государю императору, который, признав эту идею вполне отвечающей настроению политического положения, приказал узнать, кем написана эта статья. Автором ее оказался недавно вышедший в отставку капитан-лейтенант (окончивший курс офицерских классов) Н. В. Копытов. Кроме государя, генерал-адмирала, управляющего морским министерством и Н. В. Копытова, никто в план действий посвящен не был. Выполнение всей задачи было экстренно-спешное и строго-секретное. Каждый из командиров должен был получить секретный пакет за печатями, на вскрытие которого будет дано особое приказание»[238].

Подлинный смысл происходившего в мире не составлял тайны и реакция молодых офицеров Тихоокеанской эскадры была вполне адекватной. Вот как об этом писал А. К. Де-Ливрон: «В июле 1863 г. до нас из России стали доходить тревожные слухи о неладах среди правительств европейских государств и о намерениях Франции и Англии заступиться за будто угнетаемых нами поляков, а кроме того, неподалеку от нас, через океан, в то же время разгорелась междоусобная война северных и южных штатов Америки из-за рабовладельческих прав на негров. Южным, отделившимся от Союза штатам, сочувствовали те же французы и англичане, что заступились за наших поляков. Пока дипломаты переписывались умными нотами, наше правительство решило оказать нравственную поддержку законному правительству президента Линкольна, и в виду этого секретно отправило в Нью-Йорк целую эскадру наших лучших крейсеров под флагом адмирала Лесовского. Одновременно из Петербурга также и адмиралу Попову была передана шифрованная телеграмма с приказанием со своею эскадрой отправиться к берегам Калифорнии». Обе эскадры «должны были, в случае надобности, принять совместное с американцами в их крейсерской войне против Франции и Англии».

18 июля 1863 г. «Калевала» вышла из Хокодате в море с полными запасами угля и продовольствия. В середине августа корвет был уже в Гонолулу, где простоял целый месяц, а 6 октября пришел в Сан-Франциско. Здесь уже были корвет «Богатырь» под флагом контр-адмирала А. А. Попова и клипер «Гайдамак», через неделю подошли корвет «Рында» и клипер «Абрек».

А. А. Попов стал готовиться к крейсерской войне: вычистил личный состав, отправив многих в Россию, суда перевел в Mare Island, где занялись ремонтом и перевооружением – «все суда перебывали в доке, и починки эти обошлись казне в общем в 88 000 долларов, т. е. около 130 000 рублей»[239].

В Сан-Франциско пробыли почти 10 месяцев. Для правительства Линкольна это было существенной поддержкой – военной, дипломатической, моральной.