Поцелуй меня первым - Лотти Могач

И вообще – они ведь не виделись целых девять лет. Неудивительно, что она могла перемениться. Я считаю, что, по сути, мы не те, кем были девять лет назад: за это время обновились все клетки организма, накопился новый опыт, изменилось восприятие мира. Кажется, это называется парадоксом Тезея – мы обсуждали его на «Красной таблетке». Кстати, как-то я упомянула об этом, когда мы с Коннором размышляли, в каком возрасте у детей формируются воспоминания. Он заинтересовался и написал серьезное продуманное письмо в ответ.

Вот ведь какая штука, понимаете? Со мной Коннора объединяло нечто большее, чем с Тессой. Мы думали одинаково. Как адвокату, ему следовало сохранять невозмутимость, анализировать происходящее с дотошностью криминалиста, находить нестыковки, следить за ходом рассуждений до логического конца. Не поддаваться эмоциям. Стоило мне чуть-чуть отойти от образа Тессы и стать самой собой, как его интонации изменились. Коннор как будто почувствовал, что ему больше не нужно притворяться, и расслабился. Как будто снял тесный костюм и надел домашнюю одежду. Он стал искреннее и ближе.

О нашей разнице в возрасте я вспоминала лишь случайно. Время от времени Коннор упоминал телепередачи или поп-группы восьмидесятых, вроде «Башни Фолти» или «Дюран-Дюран», которые мне приходилось искать в интернете. Как, впрочем, и то, что на слуху у моего поколения, так что мне было не привыкать.

Переписка Тессы с остальными адресатами ограничивалась бытовщиной, а мы с Коннором почти совсем не касались повседневных, скучных тем. Мы обменивались мыслями и наблюдениями, зачастую перебрасываясь всего парой строк, шутливых или глубокомысленных, словно разговаривали, сидя рядом друг с другом. Однажды Коннор, проходя по Лондонскому мосту по пути на работу, заметил бездомного, который стоял весь в слезах, отчего у Коннора по спине побежали мурашки, и, придя в офис, он тут же написал об этом мне. А в другой раз прислал стишок, сочиненный во время нудного судебного заседания: «Шепелявый барристер из Йорка оказался большой балаболкой…»

Иногда, когда Коннор видел меня онлайн, он включал «Гугл-чат» и разражался градом никак не связанных друг с другом вопросов: «“Твикс” или “Сникерс”?», «Это нормально, если не интересуешься модными танцами?» Вести эту скоростную словесную перестрелку было нелегко, потому что времени на обдумывание не оставалось, но это приятно щекотало нервы. Такой вид общения был мне в новинку, и я с удовольствием разминала новоприобретенные мускулы.

Самое интересное, что неправильных ответов не существовало. Что бы я ни говорила, Коннор находил это остроумным или глубокомысленным, будто каждый раз нажимал кнопку «Мне нравится».

Должна оговориться, что другие стороны жизни Тессы не страдали от недостатка внимания. Я прилежно отвечала на письма, делилась впечатлениями на «Фейсбуке». Пару раз в месяц оставляла на автоответчике предварительно записанные сообщения для Марион и аналогичным образом поздравила с днем рождения Сьюзи, одну из подруг Тессы. Угрохала три часа на изучение современной скульптуры и в итоге составила грамотное и одновременно едкое мнение о модном скульпторе, работы которого хотела купить Изабель. Каждый день я подолгу планировала дальнейшее развитие сюжета новой жизни Тессы, а также дорабатывала «проседающие» линии.

Кроме Коннора, много времени занимала переписка с Шоной, подругой детства Тессы. Шона вышла замуж и 15 месяцев назад родила мальчика, которого назвали Руфус. У Шоны были тонкие светлые волосы и заостренный нос. На фотографии профиля она с благоговением склонилась над Руфусом, будто позировала для картины на религиозную тематику. Глядя на фотографию, любой бы подумал, что она наслаждается ролью матери, но Тессе она писала совсем другое. Шона «оплакивала прежнюю себя». По ее словам, все вокруг сговорились, на самом деле никакого удовлетворения от материнства нет и быть не может. Будь ее воля, она бы не задумываясь вернулась к прежней холостой жизни, когда была сама себе хозяйка. Шона завидовала переезду Тессы в Сойнтулу – «ты осуществила мою мечту» – и ежедневно плакалась, как невыносимо сидеть в четырех стенах с ребенком. Она расспрашивала Тессу о всяких мелочах, и мне казалось, этим она только мучает себя, как умирающий с голоду, требующий яркого и подробного описания любимого блюда. Приходилось не только выискивать для Шоны все новые и новые истории о жизни на Сойнтуле, но еще и убеждать, что быть матерью не так-то плохо. В чем, как вы понимаете, я не очень сильна. Я нашла форум для родителей и перечитала его от корки до корки. «Первые несколько лет действительно не сахар, – писала я Шоне, – но он вскоре станет маленьким самостоятельным человечком, с которым можно поговорить. Тогда ты поймешь, что все было не зря».

Все это время я неустанно отправляла Адриану, то есть Аве, отчеты о ходе проекта. После первого сообщения на «Фейсбуке» у нас установилась переписка, впрочем, довольно-таки нерегулярная. Впрочем, нерегулярной она была с его стороны. Дважды в неделю я кратко отчитывалась, чем занята Тесса, с кем общается и что ее ожидает в будущем. Адриан отвечал от случая к случаю. Иногда он вовсе игнорировал мои сообщения или же ответ приходил несколькими днями позже: «Отлично! Похоже, у тебя все под контролем. Я знал, что ты создана для проекта». Зачастую он писал наспех, с ошибками, пропуская знаки препинания. Но я не обижалась, понимая, что он занятой человек, хотя мне было очень приятно, когда – крайне редко – у него находилось время для обстоятельного ответа. В таких случаях он задавал уточняющие вопросы и проявлял искреннюю заинтересованность. Так, если в предыдущем отчете я упоминала, что Тесса каталась на лошади, он мог поинтересоваться мастью лошади или спросить, прыгала ли она через препятствия во время прогулки.

Изредка ему словно не было никакого дела до Тессы, и он с неподдельной заботой расспрашивал обо мне, трудно ли мне приходится. Как будто он снова смотрел мне прямо в глаза, как тогда, в парке. Так на меня еще никто и никогда не смотрел, даже мама. «У меня все нормально, – отвечала я. – Более чем. Я счастлива. Получаю массу удовольствия от работы».

К чему это я: учитывая все обстоятельства, первые шесть недель проекта «Тесса» нельзя было назвать обременительными. Просто удивительно, как мало нужно людям от тех, с кем они не видятся. Я запросто могла бы отделаться всего несколькими обновлениями на «Фейсбуке» в неделю. Даже те друзья Тессы, которые рвались общаться по скайпу, вроде Саймона, прекратили настаивать после очередного отказа. Уговорами себя никто не утруждал.

Если честно, учитывая вышесказанное, меня беспокоило то количество времени, которое я уделяла Коннору. Чем активней становилась наша переписка, тем вероятнее становилось, что сама Тесса все делала бы наоборот. Ведь это она разорвала отношения с Коннором и считала его недоразумением, настолько досадным, что даже не сочла нужным рассказать о нем. Более того: за исключением ее самого первого ухажера, Майкла «Бутси» Коллингвуда, Тесса не верила в дружбу с бывшими «пассиями». «Никогда не оглядывайся», – так она рассуждала. Вероятно, возвращение Коннора не нашло бы в ней отклика. Возможно, она бы вежливо от него отделалась и уж вряд ли стала бы тратить время на переписку.

Именно поэтому в моих отчетах, которые я отправляла Адриану, о Конноре не было ни слова. Официально Коннор числился одним из друзей Тессы, но фактически стал частью моей жизни в Лондоне, а не жизнью Тессы в Сойнтуле. Именно из этих соображений я решила, что пора бы Тессе обзавестись новым поклонником.