Если бы меня спросили снова - Елена Лабрус

есть он как раз должен был в это время подходить к отелю.

Когда они вот так расставались на берегу, Ирка оставалась с пикапом, двумя охранниками и водителем, который тоже был вооружён, а Вадим шёл в гостиницу пешком, сопровождаемый тремя телохранителями с автоматами. Проводив его до гостиницы, они возвращались. Но сейчас ещё не пришли, значит…

Расталкивая собравшихся людей, всех как один, смотревших в направлении взрыва, она побежала к гостинице.

По дороге её догнал пикап, но какой к чёрту пикап, когда всё было в пыли, дыму, осколках бетона и стекла. Какая к чёрту охрана, когда Вадим где-то там.

— Вадим! — кричала Ирка, расталкивая людей, не узнавая мест, не понимая, туда ли она бежит.

— Вадим! — орала до хрипоты, когда поняла, какой именно отель взорвали.

Их. Взорвали их отель.

Вернее, взорвали что-то на улице возле их отеля. И это что-то разнесло окрестные магазинчики, разрушило одну из сторожевых башен отеля, разворотило одну из внешних стен периметра. До самого отеля таких стен было три. Но если он не успел?

— Вадим! — кричала Ирка, пробираясь по камням, прикрывая лицо от пыли, задыхаясь, кашляя.

— Я здесь, здесь, — услышала она родной голос. Только никак не могла понять, откуда он идёт.

— Я здесь, малыш! — наконец увидела протянутые руки. И только тогда догадалась, что этот человек весь в седой пыли, такой же седой одежде, с серым лицом и седой шевелюрой и есть Вадим.

— Ты как? — прижал он её к себе.

— Я только с пляжа, со мной всё в порядке, — руками, как слепая, ощупывала его Ирка не узнавая. Она никак не могла поверить, что это он. Что он жив. — Ты как?

Из рваной раны на его щеке текла кровь и капала на рубашку.

— Я только успел заскочить в ворота, — закашлялся Вадим.

— Господи, ты живой, живой, — трясло Ирку крупной дрожью. Она прижала его к себе, ещё не веря, что обошлось, ещё не в состоянии понять, что произошло в полной мере.

Сбоку из-под обломков раздался стон.

— О господи! — ужаснулась Ирка, и они кинулись разбирать камни.

Это была женщина, вся в крови, со сломанной рукой. Дальше из-под обломков торчали ноги охранника, что сидел на вышке судя по форме. Он был мёртв.

Пострадавших людей помогала доставать их охрана, помогали другие люди. Звучали сирены машин скорой помощи.

— Со мной всё в порядке, — отнекивался Вадим, но его всё равно затолкали в машину, уложили на каталку и не зря.

— Кейсайней, — успела сказать ему Ирка. — Мне только что сказали, Петька был в госпитале Кейсаней.

Вадима отвезли в ближайший к их гостинице госпиталь Мартини — государственную больницу, находящуюся в ведении Министерства здравоохранения Сомали.

Ирка приехала за ним на пикапе.

— Я же говорил, со мной всё в порядке, — сказал Воскресенский, когда врач принёс снимок.

Рану на щеке зашили и заклеили пластырем. Левую руку повесили на перевязь: оказались растянуты связки, вывихнуты локоть и плечо.

— Ты же врёшь, — покачала головой Ирка. Да, английский она не понимала, но не зря же врач тыкал в белые обручи его богатырских рёбер на снимке.

— Ну, подумаешь, парочка трещин, — отмахнулся Вадим.

— Да действительно, — взмахнула руками Ирка.

И настояла, чтобы он остался в госпитале хотя бы на ночь.

. — Бывают случаи, когда люди в шоке и с оторванными руками бегают и боли не чувствуют, — поддержала её доктор Аврора. — А уж про сотрясение и говорить не приходится. Ты сама-то как?

— Не знаю, — покачала головой Ирка. — Когда всё это где-то там, на экране, в новостях, кажется, да нормально. А когда вот так — во рту и носу пыль, а рядом обломки, кровь, боль, покалеченные люди… страшно. Слава богу, что это был маленький по рамкам Могадишо теракт. Двое погибших, три десятка раненых. Слава богу, никаких кишок, кусков тел и прочих оторванных конечностей. Слава богу, никаких погибших детей, — сглотнула Ирка. — Но мне и этого хватило. Это было… не знаю… ужасно, — и она расплакалась.

Только сейчас. И только сейчас вдруг осознала, что бежала к месту аварии с единственной мыслью: нет, только не он! Только не Вадим! Она не может его потерять! Она не сможет пережить это снова.

Это «снова» ледяными пальцами сдавило грудь и там словно что-то треснуло. Панцирь? Броня? Это не значит, что кого-то другого Ирка потерять готова, но Вадим…

— У тебя есть что выпить? — спросила её Аврора.

— Да есть, конечно, — вытерла слёзы Ирка. — Где-то у Вадика была бутылка водки. Её зачем-то достали из чемодана, когда проверяли багаж при заселении, и вручили ему в отдельном пакете.

— Водка самое то, — сказала Аврора. — На этот случай ничего лучше алкоголя не придумали. Выпей и спать. Башку ничем не забивай. Утро вечера мудренее.

— Я постараюсь, — кивнула Ирка и пошла искать в комнату Вадима водку.

Больше всего ей сейчас хотелось не выпить, а обнять Воскресенского. Прижать к себе крепко-крепко и больше не отпускать. Никуда. Совсем. Никогда.

Прав он или не прав, умеет что-то или не очень, изменился или остался прежним, плевать.

Вот вообще плевать.

Она простила ему всё. Навсегда и ещё на сто лет вперёд.

Неважно, что было до и что будет после. Неважно, что она думала и делала.

Сейчас они словно сравнялись для неё на чашах весов: Вадим и Петька.

Осталось только найти Петьку.

Она, наконец, поняла почему Вадим сказал, что примет её «нет», только когда они найдут Петьку и не раньше. Потому что смерть добавляла ему тысячу очков. Что бы Вадим ни сделал, что бы ни сказал, как бы ни поступил — Петька всё равно весомее, всё равно важнее, потому что его больше нет.

Если бы погиб Вадим, случилось бы всё то же самое, только наоборот.

Она страдала бы не меньше. Она искала бы Вадима также отчаянно.

И, словно только что прозрела, с безжалостной ясностью поняла, что они бы с Севером рано или поздно всё равно развелись...

.

— Ну давай, скажи, что с Вадиком тебе было лучше, — зло сверлил её глазами Петька.

В ту самую ссору она его всё же довела. Выпрашивала, выпрашивала и выпросила.

— Да, с ним мне было лучше, — задрала