Муки Галилея - Кэйго Хигасино

Предложение прозвучало грубовато, и всё же Хадзуки почувствовала, как в груди поднимается жар. Сердце застучало как бешеное.

— Нет? Ты любишь кого-то другого?

— Дело не в этом.

— Ну так соглашайся!

Хадзуки сделала глубокий вдох. Посмотрела на него исподлобья:

— Нужно ответить прямо сейчас?

— Нет, но что мешает? Я хочу получить ответ поскорее.

— Мне надо немного подумать… Ты не против?

— Ладно. Когда ты ответишь?

— Я скоро позвоню. Скорее всего, до конца дня.

— Буду ждать. И надеяться.

Хадзуки могла только улыбнуться. Хотя сама понимала: улыбка вышла неестественной.

Попрощавшись с Хорибэ, она вернулась в свою квартиру, где жила вдвоём с матерью. Открыла дверь, зашла внутрь. По заведённой привычке тщательно заперла замок.

Квартира была тесной: кухня, она же столовая, и одна комната в японском стиле, но Хадзуки не жаловалась. Кому, как не ей, было знать, насколько тяжело приходится её матери Кимико.

В комнате стоял маленький складной столик. Девочка села перед ним на колени и вытащила свой кошелёк. Достала оттуда небольшой кристалл длиной с палец. С одного конца он был заострён, к другому крепилась цепочка сантиметров в десять длиной. Хадзуки взялась за край цепочки и подняла кристалл так, чтобы он висел прямо перед ней.

Успокоила сердце, закрыла глаза.

«Могу я спросить?» — прошептала она про себя.

И медленно открыла глаза. Замерший кристалл, превратившийся в маятник, понемногу начал раскачиваться. Постепенно его движения обрели строгий ритм. Он крутился против часовой стрелки. Для Хадзуки это означало, что ответ — «Да».

Она остановила маятник, сделала глубокий вдох. Посмотрела на кристалл и снова закрыла глаза. На этот раз Хадзуки спросила, принимать ли ей предложение Коскэ Хорибэ.

Ощутив кончиками пальцев, что кристалл закачался, она открыла глаза. Увидев направление движения, вздохнула.

И приблизительно через пять минут набрала номер мобильного телефона Коскэ Хорибэ.

— Алло, это Масэ. Я готова тебе ответить. Хорибэ, я была очень рада узнать о твоих чувствах ко мне. Но нам лучше не встречаться. Ко всему, у меня впереди экзамены… Прости, но я уже всё решила. Ты многим нравишься, и мне кажется, ты быстро найдёшь себе хорошую пару… Прости. У нас правда ничего не выйдет. Прощай, — сказала она и, не дожидаясь ответа, повесила трубку.

По обеим сторонам узкой улицы с односторонним движением стояли старые деревянные дома. Какой ни возьми, над всеми витал дух эпохи Сёва[11].

Лишь один дом — большой особняк — выделялся среди прочих. На участок вели роскошные ворота, забор изнутри подпирали плотные заросли кустарника.

Сквозь ворота туда-сюда сновали криминалисты. Встав в стороне, чтобы им не мешать, Каору открыла блокнот. Перед ней стояли Кусанаги и Киситани. Кусанаги, держа в руке карманную пепельницу, дымил сигаретой.

— Погибшая — Каёко Нохира, семьдесят пять лет, проживала в этом доме. Тело нашла семья её сына, оно лежало на полу в комнате на первом этаже. Судя по отметинам, на жертву напали сзади, набросили на шею что-то вроде шнура и задушили. Орудие преступления на текущий момент не найдено. Сын, его жена и их ребёнок неделю назад уехали отдыхать на Гавайи и, по их словам, вернулись сегодня вечером, — рассказывала Каору, поглядывая в свои записи. — Последний раз сын разговаривал с матерью три дня назад в десять утра — это по японскому времени. Затем он позвонил перед самым вылетом из Гонолулу, но она не подошла к телефону, и он забеспокоился. Пока нельзя сказать точнее, но предположительно тело пролежало как минимум двое суток. Члены семьи утверждают, что разграблена только та комната, где нашли труп, в другие преступник, по-видимому, не заходил. Вскрыты шкаф и буцудан[12].

— Похоже, преступник знал о поездке на Гавайи и специально выбрал этот промежуток времени для нападения, — сказал Киситани, обращаясь к Кусанаги.

— Весьма вероятно. Вот только профессиональный домушник понаблюдал бы немного за домом и заметил бы, что там осталась одинокая пожилая женщина.

Каору посмотрела на своих старших коллег:

— Для случайного грабежа есть несколько нетипичных особенностей.

— Каких?

— Сын сказал, что, когда он и его семья вернулись, входная дверь была закрыта на ключ. Все окна и двери во двор были заперты изнутри, преступник мог уйти только через парадное. Следовательно, дверь закрыл он. И действительно, ключи от дома пропали. Мне кажется, при случайном ограблении преступник первым делом постарается поскорее удрать и не станет запирать за собой дверь.

— Обычный преступник — да. Но у нас исключение из правил. Он убил человека и постарался сделать так, чтобы тело обнаружили как можно позже.

— Допускаю. Но есть и другие странности.

— Другие? Выкладывай, не томи!

— Как я уже сказала, вскрыты шкаф и буцудан. Из шкафа украли сберегательную книжку погибшей, драгоценные камни и изделия из благородных металлов. Однако личная печать для сберегательной книжки хранилась в другом месте и уцелела. А теперь самое важное: из буцудана украли десять килограммов золота.

— Что?! — выпучил глаза Кусанаги. — Почему оно лежало в буцудане?!

— По словам сына, это наследство, доставшееся его матери от мужа. Он считал, что нельзя полагаться на одни лишь банки — в крайнем случае можно потерять всё, — и перевёл часть своего капитала в золото.

— Во сколько оцениваются десять килограммов золота? — спросил Кусанаги у Киситани.

Тот помотал головой:

— Не знаю.

— Я проверила. За один грамм дают не меньше трёх тысяч иен, значит, десять килограммов стоят свыше тридцати миллионов[13].

Услышав ответ Каору, Кусанаги присвистнул.

— Сын сказал, что в буцудане лежало десять слитков, по килограмму каждый. Более того, они находились в потайных отделениях, которые нельзя заметить при внешнем осмотре.

— Потайные отделения?

— За выдвижными ящиками. Чтобы в такое забраться, нужно вынуть ящик и сдвинуть заднюю доску в буцудане. Ящиков было четыре, слитки были распределены между ними. Украли все. Потайные отделения устроены довольно хитро, и, по-моему, их не найти, если не знаешь, где искать.