Маргарет Тэтчер - Жан Луи Тьерио

За границей Маргарет также нередко «принималась за свое». Так, в ходе визита в Вашингтон в 1967 году она на языке, который можно было бы назвать каким угодно, только не дипломатичным, обрушилась с упреками на директора МВФ (Международный валютный фонд. — Пер.), француза, выпускника Национальной школы администрации, имевшего несчастье ратовать за умеренную интервенционистскую политику[77]. За десять минут она объяснила ему теорию рыночной экономики. На это высокопоставленный чиновник не нашелся, что ответить. Члены британской делегации были изумлены. В своей депеше министр иностранных дел в заключение написал, что она вела себя «как слон в посудной лавке». Да, приглушенная, обволакивающая атмосфера показной любезности, царившая в канцеляриях и кабинетах высокопоставленных сановников, была не для нее.

Но в своем министерстве она, как всегда, блистала и поражала всех беспримерной работоспособностью. Господа-члены теневого кабинета умели приятно проводить время. Сам Тэд Хит частенько отдыхал на своей яхте. Сэр Дуглас-Хьюм посещал бега и делал ставки. Лорд Каррингтон проводил уик-энды в красном сюртуке, с удовольствием наблюдая за тем, как свора его гончих вела охоту на дичь. По выражению одного из этих господ, Маргарет «не была членом клуба». Для нее наркотиком были досье, отчеты, доклады.

За несколько месяцев Маргарет стала всезнайкой в вопросах использования угля, тепло- и электростанций, в вопросах импорта нефти. Она со страстью занималась проблемами, которые обещали дар небесный для Англии, а именно, открытием богатых запасов нефти и газа в Северном море. Также она стала сторонницей использования атомной энергии, дабы лучше обеспечить энергетическую независимость страны.

Маргарет нередко обрушивалась с нападками на правительство. Ужасная трагедия предоставила ей еще одну возможность. В 1966 году в Уэльсе, в городке Аберфане 28 взрослых и 116 детей погибли в результате обрушения террикона, то есть отвала горных пород, находившегося в ведении и юрисдикции Национального управления угольной промышленности. Позднее она напишет, что «воздержалась от слишком поспешных заключений, а в своем докладе показала, до какой степени во всякой крупной организации чиновникам свойственно полагать, что кто-то другой уже принял все необходимые меры и что именно этот другой и будет нести за все ответственность». Вполне трезвый анализ ситуации. Но в пылу сражения Маргарет утратила осторожность, принявшись упрекать руководителя Национального управления угольной промышленности в том, что он не прибыл на место трагедии. Она полагала, что руководитель любого ранга должен быть всегда впереди, «на бруствере траншеи», особенно когда пришла беда. «Когда происходит трагедия, руководитель, занимающийся делами ведомства, должен отправиться на место трагедии как можно скорее <…>. Он отвечает за все и должен показать людям, что он прибыл, чтобы увидеть произошедшее и выразить им свое сочувствие». Она требовала, чтобы «полетели головы», и сделала вывод: «Гораздо проще держать под контролем частное предприятие».

Маргарет разнесла в пух и прах политику субвенций[78], предусмотренных Законом об угольной промышленности, ибо, по ее мнению, «нет никакого смысла посылать людей в шахты-колодцы, где, несомненно, будут погибшие, чтобы добывать уголь, который никто не купит». Она обрушилась с яростной критикой на высокопоставленных чиновников, которых хорошо знала, «ибо у них нет опыта коммерческого банка, прекрасно знавшего бы, что делать с углем». Про себя она, конечно, думала, что, если бы эти господа были хорошими работниками, давно бы уже работали в частном секторе и зарабатывали гораздо больше. Их синекура в Национальном управлении угольной промышленности была для нее свидетельством их некомпетентности.

В глубине души Маргарет хотела бы видеть энергетику приватизированной. Вместе с группой экспертов, воодушевленных Ником Ридли, она предложила Тэду Хиту план приватизации отрасли. Он ответил отказом, опасаясь политических последствий такого шага. Именно тогда Маргарет поняла, что ничего важного нельзя будет сделать, пока руководящие высоты занимает эта команда. Она вспомнила, как Хит во время поездки в Шотландию сказал: «К добру или к худу, но центральное правительство уже взяло на себя ответственность почти за половину деловой активности Великобритании, и это не может измениться». Для Мэгги эти слова были знаком смирения и покорности судьбе, уступкой, а ведь таких слов в словаре госпожи Тэтчер не было. Но в данный момент она могла лишь терпеть и запоминать. Партия консерваторов раскололась. Росло и крепло правое крыло, куда входили такие деятели, как Кит Джозеф, Саймон Дженкинс, Джеффри Хау, Энок Пауэлл.

Последний являлся чем-то вроде наставника в этой группе. Он никогда не был особенно близок к Маргарет, но очень ее вдохновлял: «Енох из всех нас был самым блестящим; он был историком, экономистом и богословом одновременно, питая подлинную страсть к классическим знаниям». В 1968 году правительство лейбористов внесло в парламент проект Закона о расовых отношениях, целью которого было пресечь всякую расовую дискриминацию. Иммиграция стала политической проблемой. Время «мирной волны» иммиграции, прибывавшей из стран Содружества, прошло. Некоторые законы, вводившие квоты, ужесточили правила проникновения в королевство по сравнению с теми, что существовали до 1960 года. В 1967 году вопрос стал безотлагательным. Бунты, носившие явно этнический характер, сотрясали некоторые бедные предместья крупных городов. Изгоняя всех граждан азиатского происхождения по одному только внешнему виду, марксистская Кения уже подносила зажженный фитиль к бочке с порохом. Десятки тысяч вынужденных иммигрантов не имели другого выхода, как обратить взоры к старой колониальной метрополии. Мать-отчизна не могла не раскрыть объятия свои сыновьям, находившимся на грани гибели. Но в широких народных массах напряжение нарастало и становилось ощутимым. Вероятно, не отдавая себе в том отчета, Энок Пауэлл переступил красную черту. В речи, встреченной оглушительными аплодисментами в одном из рабочих пригородов Бирмингема, он посулил «море крови», если «этому цветному вторжению» не будет поставлен заслон. Его речь не была откровенно расистской, но он употребил такие выражения, которые политическому деятелю не прощают. Уверенный в поддержке теневого правительства, 21 апреля 1968 года Тэд Хит принял решение изгнать Пауэлла из теневого кабинета, вопреки мнению Маргарет, высказанному по телефону. Для правого крыла это был тяжелый удар. Один из его «тяжеловесов» пал. Для самого же Пауэлла это было началом пути вниз. Как многие слишком яркие политики, однажды увлекшиеся и не уследившие за своим языком, он на время укрылся в рядах систематической оппозиции, а затем превратился в своеобразного маргинала. В 1975 году он договорился до того, что стал призывать голосовать за лейбористов и, в конце концов, был предан забвению. Он забыл, что вне государственного аппарата для таких, как он, нет спасения… А вот Маргарет из этой истории урок извлекла. Она не будет скрывать своего отличия от других, но никогда не дойдет до точки разрыва, не переступит черту. Приключения одиночки — не для нее, для нее этого мало. Она знает: выиграть можно только вместе с партией, и эту партию надо изменить, и изменить изнутри.