Маргарет Тэтчер - Жан Луи Тьерио

Очень быстро Маргарет получит возможность претворить в жизнь эту стратегию. По случаю ежегодной конференции Политического консервативного центра Тэд Хит предложил ей произнести торжественную речь на тему, «которая может заинтересовать женщин». Она сама могла выбрать тему и воспользовалась этой возможностью. По ее замыслу эта речь должна была быть не просто речью, а обвинительной речью, в которой большинство наблюдателей и комментаторов увидят первоначальную модель тэтчеризма. Однако и в этой речи она удержалась в заданных рамках и не перешла Рубикон, ведь это бы означало, что она отходит от линии партии.

Название речи уже было своеобразной программой: «Что не так с политиками?». Она подвергла жесткой критике политику консенсуса. Она во что бы то ни стало требовала «политики убежденности». Она говорила о том, что «демократия предполагает политическую альтернативу и наличие правительства, оппозиционного правительству, находящемуся у власти, наличие второго правительства, готового взять бразды правления страной <…>. Никакая крупная партия не может выжить на иных основах, кроме как твердой убежденности в том, что она собирается делать». После того как Маргарет разоблачила то, что она называла «ложью призыва к консенсусу», она поставила свой диагноз и тому, что считала бедой Англии: «Истинная проблема состоит в проникновении политики в те сферы, где ей совершенно нечего делать». Необходимо предоставить каждому возможность свободно развивать свои таланты. Это прежде всего вопрос морали, а потом уже вопрос экономики. «Деньги сами по себе не самоцель, они позволяют вести тот образ жизни, который был выбран». Деньги, то есть их наличие, позволяют все, в том числе и проявление милосердия. Добрый самаритянин смог прийти на помощь своему раненому собрату только потому, что он был хорошо обеспечен. Итак, сначала нужны деньги, а затем придут и решения всяческих проблем, и потекут они рекой из этого источника. Можно сказать, что в данном случае Институт экономических проблем оказал на Маргарет большое влияние. Теперь она была убеждена, что экономический волюнтаризм ничего не решает. «Мы так настаиваем на контроле за доходами, что забываем о роли правительства, суть которой состоит в том, чтобы контролировать денежную массу и управлять спросом». Она завершила свою речь неизбежным призывом к строжайшей экономии бюджетных средств и к освобождению сил людей, способных к предпринимательству. При чтении этого текста трудно не заметить, какой страстью он проникнут, ведь в нем изложены принципы, которые будут предопределять грядущие сражения Маргарет: политика убежденности, противопоставленная политике консенсуса, скромное и строгое государство, политика монетаризма. Но в этой речи ощущается и наличие политического чувства, чувства возможного, реального. Маргарет не касалась тем, к обсуждению которых консерваторы еще не были готовы: денационализации, отказа от волюнтаризма, отказа от политики цен и доходов, определяемых в результате договоренностей, достигнутых при содействии государства. Она обо всем этом не говорила, поскольку поняла, что «нет политики, которая чего-то стоит без учета реальности». К своей силе убежденности она теперь присовокупила умение ловко маневрировать.

Перечитанная по прошествии времени речь, произнесенная на конференции Политического центра консерваторов, приобретает особый смысл. Но тогда она прошла почти незамеченной. Тэд Хит решил вступить в борьбу с профсоюзами. Тред-юнионы начали серьезно осложнять жизнь лейбористского правительства, причем до такой степени, что правительство решило провести реформу под названием «На месте конфликта», целью которой было ограничение власти профсоюзов, но успешно завершить эту реформу не удалось. Когда же консерваторы вновь пришли к власти, положение дел только ухудшилось. Но в этот момент для Тэда Хита резкий, язвительный тон речи Маргарет был всего лишь незначительным нюансом, а не выражением совершенно иного взгляда на вещи.

Вот почему Тэд Хит без колебаний назначил ее в 1968 году министром транспорта, коим она пробыла несколько месяцев. В связи с этим назначением она впервые побывала в СССР. Естественно, ей показывали самые лучшие достижения советского режима: московское метро, самолеты, такие как Миги и создания КБ Сухого[79], чудеса «Аэрофлота», даровавшего целому народу возможность путешествовать. Но Маргарет не так глупа, чтобы ее могли ввести в заблуждение. Она видела и окружающую серость, пустые магазины, бегающие глаза. Она ощущала, что КГБ вездесущ. Когда она находилась в гостиничном номере, то не смогла настроить телевизор. Она никому не звонила, но вдруг в дверь постучали два техника, объявившие, что они пришли отремонтировать телевизор. Как оказалось, камера наблюдения, установленная в ее номере, зафиксировала ее «разборку» с образчиком советской бытовой техники. Для Маргарет это был мир Оруэлла. Она уже тогда была антикоммунисткой. Но, в отличие от большинства гостей с Запада, она не боялась ставить своих собеседников на место. Так, однажды ее повели в музей, перед которым она увидела статую кузнеца, перековывавшего мечи на плуги, дабы вспахивать пашню. С большой гордостью советский Цицерон принялся объяснять Мэгги: «Вот это и есть социализм». Бедняга не ожидал, что на него обрушится поток слов: «А вот и нет, это же из Библии, из Ветхого Завета, где сказано: „И перекуют они мечи на орала…“». Засим последовало смущенное молчание…

Через несколько месяцев Маргарет оказалась в министерстве образования. Как это часто бывает, это министерство было «взрывным материалом», и от министерского портфеля явно попахивало порохом. Общество вело яростные баталии вокруг того, что во Франции называется «единым колледжем». Итак, обсуждался вопрос, нужно ли обучать всех учеников в общих учебных заведениях или, напротив, в конце обучения в начальной школе проводить особый экзамен, позволяющий провести отбор самых лучших из них, с тем чтобы направить в особые учебные заведения, где таланты будут развиваться, чтобы впоследствии эти дети смогли сделать отличную карьеру. Лейбористы решили заменить все классические школы, колледжи и лицеи, куда можно было поступить, только пройдя через вступительные экзамены, так называемыми компрехенсив скулз, где были бы объединены все ученики. Вначале, по их замыслу, такие меры были факультативны и местные органы образования могли сделать выбор между двумя системами, но циркуляр от 1966 года делал реформу почти обязательной. Модная доктрина утверждала, что в результате слияния учеников в единую массу произойдет «переплавка» и получится амальгама, в которой даже самые слабые подтянутся наверх; к тому же предполагали, что сей процесс будет способствовать большему смешению различных слоев общества. Никто, казалось, не задумывался над тем, что эффект может быть прямо противоположным и общий уровень, вместо того чтобы подняться, может снизиться, так как дети из более обеспеченных слоев наверняка уйдут в частные школы; никто не думал о том, что, в конце концов, одаренные дети из семей со скромным достатком будут осуждены пребывать в атмосфере посредственности и тем самым лишены возможности совершить восхождение по социальной лестнице. Но таковы были убеждения Маргарет: «Я знала, что достигла своего нынешнего положения благодаря хорошему общему образованию, бесплатному или почти бесплатному, и я хотела, чтобы и у других был такой же шанс».