Артефакт с темным прошлым - Алексей Макеев

– Думаю, до этого не дойдет… – столь же почти беззвучно возразил Гуров. – Ты на ее фейс глянь! Сама улыбается, а глаза как у гадюки, которая собирается ужалить.

– Точно! – немного помедлив, согласился Станислав. – Японский городовой! А не травануть ли она его собралась?!

– Очень даже может быть! – ответил Лев, держа свой телефон наготове.

В этот момент, наморщив носик, Инна отодвинула пакет с кальмарами и что-то сказала Геннадию. Тот, согласно кивнув, отправился к прилавку, за которым стояла буфетчица. Тут же, не теряя ни секунды, его «зазноба» ловко сунула руку в свою сумочку и, что-то оттуда достав, бросила это «что-то» в недопитый бокал своего визави. А ничего не подозревающий «чичероне» купил пакет «кириешек» и вернулся на свое место.

– Пора! – прошептал Гуров, и опера, вынырнув из-за прямоугольной стенки зеленого бордюра, с разных сторон подошли к «влюбленным».

Они даже не успели ничего сказать, как Инна, с наигранным негодованием выпалив:

– Да что же это такое?! Опять эти менты! Никакого житья от них не стало! У-у-у-у, заразы! – смахнула со стола и бутылку, и закуску, и бокалы. – Да чтоб вам пусто было!

Она вскочила на ноги, скорее всего для того, чтобы под благовидным предлогом дать деру, но Крячко тут же явил хорошую реакцию и оперскую сноровку. Он крепко схватил Инну за руку и строго предупредил:

– Без фокусов, гражданочка! Вы себе уже нафокусничали на серьезную статью УК!

Ошарашенный всей этой картиной, Грушаков стоял, недоуменно разведя руками. Он уже успел понять из возгласа своей «возлюбленной», что эти двое и в самом деле «менты». Но откуда они взялись, что тут делают и что вообще происходит, уразуметь был не в силах. А Лев аккуратно поднял его бокал, лежавший на мокром от разлившегося пива песке, подошел к буфетчице. Взяв у нее одноразовый полиэтиленовый пакетик, он положил в него бокал вместе с налипшим на него песком.

– Зря вы старались, уважаемая! – вернувшись к столику, Гуров укоризненно покачал головой. – Того яда, что остался на стенках бокала, для экспертизы вполне хватит. Кроме того, есть снимок, на котором хорошо видно, как вы что-то подозрительное бросаете в бокал Геннадия Грушакова.

– Мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит? – окончательно растерялся Геннадий. – Постойте! Это же вы около часа назад приходили к нам домой? Точно, точно! Это вы! Чего вам от нас нужно? Мы просто сидели, пили пиво. Это что, преступление?

– Да так-то, в принципе, лично от вас нам не нужно ничего. Ничего, кроме информации… – Доброжелательно улыбаясь, Станислав достал из кармана браслеты наручников и защелкнул их на запястьях Инны. – А вы, молодой человек, не кипятитесь. Мы вам жизнь спасли. Да, да, да! Пока вы ходили за «кириешками», Инночка что-то непонятное бросила вам в бокал.

– Ин, это п-правда? – видимо от волнения Грушаков даже стал немного заикаться. – Но… За-зачем? Почему? За что?!

– Ой, да пошел ты к черту! – окончательно «расшифровашись», Инна зло рассмеялась. – Если бы ты знал, как ты всегда мне был противен! Фу-у-у! Как я тебя терпела все это время?!

– А-а-а… Ах ты, сучка позорная! – услышав сказанное ею, через пару мгновений вскипел Грушаков. – Ты же, тварь, сама лезла под меня, сама домогалась! Проходу от тебя, мрази, не было! Ну и ну-у-у-у! Ой! Е-п-р-с-т! Это… Граждане опера, я так понимаю, теперь об этой гадине узнает и-и-и моя Валя?

– Разумеется! – оглядевшись по сторонам, сочувственно кивнул Гуров. – Тут столько свидетелей, что наверняка и глухой услышит… – Широким жестом он показал на сбежавшихся в летнее кафе зевак.

– Где тут ближайшее отделение полиции? – Стас вопросительно взглянул на страдающего Геннадия.

– Метров через сто пятьдесят отсюда, там, влево от сквера… – указал тот, стараясь не глядеть на собравшихся зрителей, многие из которых поспешно начали снимать происходящее на свои телефоны.

– Все, пойдемте! Гена, ты с нами тоже! – Лев изобразил указательный жест рукой, и все четверо зашагали по асфальтированной дорожке.

Покосившись в сторону запредельно кислого Грушакова, Станислав почти приятельски поинтересовался:

– Ну, чего сник? Чего скукожился?

– Чего… – горестно выдохнул тот. – Если моя Валя все узнает, то на развод подаст гарантированно.

– Ладно, не убивайся раньше времени, – придерживая одной рукой Инну, чтобы та не убежала, другой Крячко изобразил нечто возвышенно-многозначительное. – Придешь домой, падешь на колени, попросишь прощения… Конечно, сразу она – уверен! – не простит. Но через месячишко, глядишь, и отойдет. Тебя она любит – это по ней было видно.

– Ты еще и за ВИЧ-инфекцию попросить прощения не забудь! – с ядовитой усмешкой сквозь зубы процедила Инна. – Забыла тебя предупредить, что у меня ВИЧ.

От такого признания лицо Геннадия исказилось и задергалось.

– Что ты сказала?! У тебя ВИЧ?! – почти прокричал он. – Что ты наделала, гадина?! Да будь ты проклята!!!

Теперь его лицо стало маской ненависти. Скорее всего, не будь сейчас рядом оперов, Грушаков голыми руками уничтожил бы недавнюю любовницу, обратив ее в пыль. Обхватив голову руками, он даже застонал.

– Да подожди ты паниковать! – урезонил его Станислав. – Может, у тебя еще и нет ничего? Ты сначала проверься, а потом уже делай выводы. Сколько времени у вас это все было?

– Около года… – даже не сказал, а простонал Геннадий. – Если честно, то я с ней и не собирался путаться. Так получилось, что мы с Валей поругались, можно сказать, из-за ерунды, и она недели на две устроила мне «диетические дни», как это она сама называет. А эта тварь, как назло, именно в такой момент сама ко мне подвалила. Я как раз в гараже занимался машиной академика. И тут – она приперлась. Юбку задрала, а под ней – ничего… Ну, я и не устоял. Дур-рак!!! Боже мой! Это же теперь и моя Лизонька, ей всего два месяца, может заболеть СПИДом…

– Два месяца? – недоуменно переспросил Гуров. – Ну, тогда насчет Лизы можешь не паниковать. Да и насчет Вали тоже. Очень велика вероятность того, что у них нет никакой заразы. Когда твоя жена рожала, у нее в обязательном порядке брали кровь на всякие инфекции. И на ВИЧ тоже. Раз его не нашли, значит, его у них нет.

Несколько секунд Грушаков шел молча с широко раскрытыми глазами. И вдруг до него дошел смысл сказанного опером. Вскинув руки со сжатыми кулаками, он дико, торжествующе захохотал:

– Точно! Точно! Они не больны! Точно! Господи! Слава Тебе! Хотя бы за них я теперь буду спокоен…

– Да не ссы, и у тебя ничего нет, – презрительно фыркнула Инна. – Я пошутила насчет ВИЧ. Что, обосрался, слабак?

– Да пошла ты! А вот и райотдел! – указал Геннадий