Артефакт с темным прошлым - Алексей Макеев

на двухэтажное здание, подле которого стояли полицейские машины с «люстрами» и без.

…Процесс оформления задержания Инны затянулся, по меньшей мере, на час. Гуров и Крячко, в присутствии местных сотрудников, дотошнейшим образом выясняли и уточняли все детали попытки отравления «гражданина Грушакова». И не только его…

Еще в тот момент, когда приятели и, так сказать, потерпевший с задержанной ступили в вестибюль отделения полиции, Льву вдруг подумалось: а жив ли академик Игорянцев? И он немедленно задал такой вопрос Инне. Та, глумливо захохотав, объявила, что он, наверное, уже «в раю».

– Дежурный, срочно! – Лев повернулся к дежурному по райотделу. – Вызовите «Скорую» на улицу Студенческую к Дому науки. Вполне вероятно, отравлен академик Игорянцев. Кстати, опергруппу туда тоже стоило бы отправить.

– Игорянцев?! – ошарашенно переспросил дежурный. – А кто же его… Того…

– Одна особа, его личный секретарь, – Гуров чуть поморщился. – Займитесь!

– Понял, понял! – закивал дежурный, хватаясь за трубку телефона.

…И вот, когда допрос задержанной шел уже полным ходом, один из оперов, из числа ездивших на Студенческую, войдя в кабинет, сожалеюще сообщил, что академик Игорянцев «обнаружен в Доме науки без признаков жизни».

– …Мы приехали еще до врачей, открыли его кабинет, а он, распластавшись, лежал на диване. Уже начал коченеть.

При этих словах на внезапно вытянувшемся лице Инны отразились растерянность и страх.

– За что же вы академика-то угостили ядом? – Лев изучающе взглянул на задержанную.

– Я его не травила! – торопливо заговорила она. – Нет, нет, нет! А про «рай» ляпнула так, сдуру, чтобы поприкалываться! Я же не думала, что такое случится и в самом деле! За что бы мне его губить? За что ненавидеть? Он даже делал мне предложение выйти за него замуж…

– Игорянцев и в самом деле делал ей предложение? – взглянув на Грушакова, поинтересовался Станислав.

– Ну как бы да… – откликнулся тот, давая показания стажеру с лейтенантскими погонами в другом углу комнаты. – Она рассказывала, что он делал ей предложение, только она за него выходить не захотела. Мол, как за него выходить, если у него что-то там не так с мужским «хозяйством»? Мол, единственное, на что его хватает, – это сделать ей «куни» на своем рабочем столе.

В ответ на это Инна внезапно разразилась каким-то русалочьим, истерическим хохотом.

– Это – да-а-а-а… – сквозь смех сказала она. – Это у него получалось великолепно! Это единственное, что он мог… Но его я не травила. Скорее всего, он отравился сам. Честно, честно! Последнее время он пребывал в острой депрессухе. А тут еще вы двое заявились… Вы знаете, что он вытворял, когда вы ушли? – резко посерьезнев, Инна с осуждением взглянула на Гурова. – Он чуть не флакон валерьянки выдул, все никак не мог успокоиться. Все орал, что лично линчует Рябинина. Мол, из-за него и других, таких же как и он, вся его жизнь насмарку.

– Ну, допустим, что Игорянцев отравился сам… – Гуров взад-вперед прошелся по комнате. – Но как вам верить, если прямо при нас вы пытались отравить Геннадия? Кстати, экспресс-экспертиза уже показала, что в бокале с пивом был сильнейший яд.

– Нет! Ему в бокал я бросила растворимую виагру! Откройте мою сумочку! Там есть еще несколько таблеток! Вы что, думаете, он половой гигант? – Инна кивнула в сторону Геннадия. – Ага! Как и многие другие – шприц одноразовый! Проверьте таблетки.

– Уже проверили, – уведомил Крячко. – Такая же отрава!

– Боже! – простонала Инна. – Мне конец!..

– Лев Иванович! – неожиданно со своего места поднялся Геннадий. – Я, кажется, знаю, кто мог поспособствовать ликвидации босса. Ну, в смысле, академика. Около недели назад к нему приезжал какой-то важный иностранец. О чем они говорили, я не знаю. Но после этого разговора академик был сам не свой. У него и руки тряслись, и голова дергалась…

– Фоторобот этого иностранца сделать можем? – сразу же почувствовав, что появилось что-то реальное, быстро спросил Гуров.

– Без проблем! – откликнулся Грушаков.

– Точно! – закивала Инна. – Лев Иванович, он и сегодня был после того, как приходили вы. Очень неприятный, мерзкий тип. Он находился у Эдуарда Константиновича минут десять. Потом вышел и сказал, что шеф хочет меня видеть. Я зашла, Эдуард Константинович попросил приготовить кофе. Когда я вышла, этого типа уже не было. Возможно, он и подменил таблетки.

– Проверим… – покосившись в ее сторону, Стас коротко кивнул.

…Еще в самом начале допроса Геннадий сообщил операм, что теперешнего местонахождения Махалина он не знает. По его словам, друзьями с Леонидом они не были – так, как-то раз в баре вместе попили пива, и все знакомство. Больше недели назад академик дал Геннадию задание найти хорошего взломщика со стажем. Грушаков сразу же отправился в ИП «Ключ», где и работал Махалин. Туда он однажды уже обращался, когда сломался замок входной двери его квартиры и они с женой никак не могли попасть домой. Хозяин ИП в помощь Геннадию послал Леонида Махалина, и тот за минуту с проблемой справился. Расплатившись с мастаком, Геннадий еще и пригласил его выпить пива. Они часок посидели в пивнушке, отхлебывая пиво и болтая ни о чем. Тогда-то Леонид и обмолвился, что не так давно он был «медвежатником», что мог взломать самые крепкие сейфы.

И вот, когда Грушаков снова появился в офисе ИП «Ключ», который размещался в обычной «однушке» на первом этаже старой пятиэтажки, Махалин его сразу же узнал. Он поинтересовался: снова, что ли, сломался замок? Но, к его удивлению, оказалось, что ему предлагают вспомнить старое ремесло. Услышав это, Леонид крепко задумался. На вопрос Геннадия, сколько бы он хотел получить за работу, тот ответил не задумываясь: миллион. Не долларов, рублей.

Позвонив своему патрону, Грушаков сообщил ему об условиях «медвежатника». Тот, отреагировав на его сообщение весьма оптимистично, пожелал договориться с Махалиным о личной встрече. Встреча состоялась, стороны договорились. Что было дальше? Этого Геннадий уже не знал. Краем уха он услышал, что в Кряжуново Леонид отправился на своей «Калине» с фальшивыми номерами. Скорее всего, выполнив заказ, он и оттуда уехал на этой же машине. Вот только куда – этого вообще никто не знал. Заканчивая свое повествование, Грушаков недоуменно добавил:

– …Я никак не могу понять: как такое могло получиться, что Ленька убил того деда? Когда они разговаривали с академиком, то твердо договорились о том, что «мокрухи» быть не должно при любом раскладе. А когда я узнал, что сторож убит, то пошел к шефу и сразу потребовал расчета. Ну, получается-то так, что и я тоже причастен к этому?

– Ну а как ты сам считаешь: почему Махалин пошел на убийство? – спросил Гуров, изучающе глядя на Геннадия.

– Лев Иванович,