Две луны - Шарон Крич

Я чувствовала, как дико колотится её сердце, когда она понимает, что на каталках лежат её собственные муж и мама. Я представляю, как миссис Кадавр гладит мужа по лицу. Наверное, это и означало пройтись в её мокасинах: так гулко стучало моё сердце и так сильно потели у меня руки.

Я начала размышлять о том, что после этого птицы печали запросто могли свить гнездо в мыслях у миссис Кадавр. И если это случилось – как ей удалось избавиться от них? Её муж умер, а её мать ослепла – такие события явно имели большее значение по сравнению со смыслом жизни. Я представляла, как все вокруг занимаются своей повесткой дня, в то время как миссис Кадавр отчаянно пытается спасти жизни своим мужу и матери. Сожалеет ли она о прошлом? Узнала ли она цену воде после того, как пересох колодец?

Все эти послания с новой силой вторглись в мои мысли и изменили моё отношение к происходящему.

– Ты ещё не заснула, бабушка? – спросила я.

Я так долго говорила, что осипла.

– Нет, цыплёночек, но тебе нужно поспать. А я хочу просто полежать и подумать, – она пихнула локтём дедушку: – А ты забыл сказать про брачное ложе.

Дедушка зевнул и ответил:

– Прости, крыжовничек.

И он похлопал по матрасу и сказал про ложе.

Следующий день можно было при желании назвать одним из лучших – и безусловно самым плохим – днём в жизни бабушки с дедушкой. Настырный шёпот в голове разбудил меня спозаранок. Мы шестой день были в пути, и завтра наступал мамин день рождения. А нам надо было проехать оставшуюся часть Вайоминга и всю Монтану. Дедушка уже встал, но бабушка всё ещё лежала в постели, уставившись в потолок.

– Нет, – решила она. – Я совсем не сонная. Я могу отоспаться потом, – и она слезла с кровати. – Давайте пойдём посмотрим на этого Старого Служаку. Я всю жизнь мечтала увидеть Старого Служаку.

– И ради этого готова надорвать сердце, упрямый ты крыжовник! – заметил дедушка.

– А то, – ответила бабушка.

Мы припарковали машину и поднялись на невысокий холм. Я испугалась, что бабушка расстроится – таким невыразительным было всё здесь на первый взгляд. Вокруг возвышения на склоне холма было натянуто верёвочное ограждение. Возвышение состояло из потрескавшейся глины, а в середине ограждения виднелась дыра.

– Тьфу, – сказала бабушка, – нельзя что ли подойти поближе?

Мы с дедушкой отошли, чтобы прочитать, что написано про Старого Служаку на стенде, а мимо нас пронёсся охранник парка с воплем:

– Мэм! Мэм!

– Чтоб тебя! – вырвалось у дедушки.

Бабушка уже лезла под верёвку. Охранник едва успел её перехватить.

– Мэм, это ограждение здесь не просто так!

– Я просто хотела как следует всё рассмотреть, – бабушка с оскорблённым видом одёрнула платье.

– Не беспокойтесь, – уверял охранник. – Вы всё отлично рассмотрите. Только, пожалуйста, оставайтесь за верёвкой.

На стенде было написано, что Старый Служака просыпается каждые пятнадцать минут. Вокруг верёвки собиралось всё больше и больше народу. Здесь были люди всех возрастов: ревела малышня, старики усаживались на складные стулья, подростки щеголяли наушниками от плееров, парочки держались за руки. Я заметила и тех, кто говорил на других языках: совсем рядом стояла группа итальянцев, а на другой стороне – немцев.

Бабушка в нетерпении заламывала руки и повторяла:

– Уже скоро? Уже совсем скоро?

В последние минуты перед извержением Старого Служаки толпа вдруг притихла. Все дружно смотрели на дыру. Все вслушивались.

– Пора? – спросила бабушка.

Раздалось лёгкое шипение, и из дыры вылетело несколько капель воды. Мужчина рядом со мной сказал:

– Эх, и это всё…

Но его прервал новый звук, на этот раз более громкий: загремело и захрустело, как будто кто-то тяжёлый ходил по гравию. И мы увидели ещё два плевка.

– Эх… – снова начал мужчина.

И тут словно взорвался радиатор, или у чайника сорвало крышку. Старый Служака зашипел и засвистел. Над дырой взметнулся небольшой столб воды – не выше метра.

– Эх, – завёл своё мужчина, – и это всё… Новый столб пара вырвался вверх с шипением и свистом, а за ним словно по волшебству вырос столб кипящей воды, который рос и рос без конца, пока не стало казаться, что это целая река взметнулась прямо в небо.

– Как будто перевёрнутый водопад! – восхитилась бабушка.

Её было едва слышно из-за оглушительного шума, и я готова была поклясться, что в это время содрогалась даже земля под ногами. Горячий пар ветром понесло в нашу сторону, и все подались назад.

Все, кроме бабушки. Она так и замерла на месте со счастливой улыбкой, подставляя лицо пару и любуясь высоченным столбом воды.

– Ого! – кричала она среди этого шума. – Ого! Па-даб-ду-ба!

А дедушка не смотрел на Старого Служаку. Он смотрел на бабушку. Он подошёл и крепко-крепко её обнял.

– Что, нравится тебе этот старый гейзер? – спросил он.

– Ещё как! – воскликнула бабушка. – Ох, ещё как нравится!

Мужчина, стоявший возле меня, смотрел на Старого Служаку с открытым ртом.

– Боже, – наконец сказал он. – Боже, это поразительно!

А Старый Служака мало-помалу успокоился. Мы следили за тем, как он уменьшается и уходит в свою дыру. Мы стояли и смотрели даже тогда, когда все остальные зрители ушли. Наконец бабушка вздохнула и сказала:

– Ладно, поехали.

Мы уже сели в машину и собирались тронуться с места, когда бабушка вдруг расплакалась.

– Чтоб тебя! – воскликнул дедушка. – Теперь-то что стряслось?

– Ох, ничего, – бабушка громко всхлипнула. – Я просто так счастлива, что наконец увидала Старого Служаку.

– Старый ты мой крыжовничек, – сказал дедушка и завёл двигатель. А потом пообещал: – Сейчас проскочим Монтану в два счёта! И ещё до вечера будем на границе с Айдахо. Вот, смотрите, как я это делаю. Я давлю на педаль… – Он налёг на газ и лихо вырулил с парковки. – Айдахо, мы идём!

Весь оставшийся день мы неслись через Монтану. Я не успела как следует рассмотреть карту штата, но вокруг везде были горы. Когда мы выехали из Йеллоустона, то начали свой путь у подножия Скалистых гор и всё время упорно поднимались выше и выше. Иногда дорога вилась по краю обрыва, так что от пропасти за узкой полосой гравия нас отделяло лишь хлипкое ограждение. Часто, минуя очередной крутой поворот, мы оказывались нос к носу с неуклюжим трейлером, протискивающим свой широкий кузов по горной трассе.

– На такой дороге сам чёрт не проедет, – ворчал дедушка, но вид у него был ужасно довольный, как у мальчишки, которому позволили покататься верхом на любимой лошадке. – А ну, давай поднажмём! – обращался он к машине, собираясь преодолеть очередной подъём. И радостно кричал: – Йо-хо! – когда ему это удавалось.