Принцесса выходит в свет - Михаил Коссой

черепичные крыши замковых сооружений.

– Любуетесь? – спросил граф ар Готемольд, сидевший в кресле за длинным столом в середине комнаты.

Граф был пожилой, статный, в простой белой рубахе с завернутыми вверх рукавами, открывавшими красивые сильные руки. Он весь был сильный и красивый. Возможно, именно это и помутило ему рассудок.

– Любуйтесь! Это мое графство! Мое королевство! – сказал он.

– А! – брякнула принцесса хмуро и присмотрелась к обстановке поближе.

Рядом с графом сидел на табурете барон Хехт. Слева у стены стоял Идер, у одной из арок аппалийский наемник Эскутто. Справа – барон Гростес.

– Где вы прятались два дня? – спросил граф.

– Странный вопрос в вашем положении, – сказала принцесса неохотно.

– В моем? – граф вздернул брови.

– Вы же не дурак, Ваше Сиятельство, – принцесса стояла, сцепив пальцы опущенных рук и почему-то покачивалась, перемещая вес с одной босой и грязной ноги, на другую. – Или вы планируете там еще кого-то найти?

Граф хмыкнул, но глаза у него стали жесткими.

– Я вам говорил, что она стерва? – спросил Гростес справа. – Вот, пожалуйста.

Если рыцарь Элладайн сделает то, что сделала бы принцесса, то она сейчас должна атаковать. Другого шанса не будет. Это значит, надо перестать чувствовать страх, а чувствовать себя так, как будто за стеной вся армия ее королевства. Прямо сейчас она должна выгнуть разговор в нужную сторону, а что будет потом, она подумает потом.

– Вас другое должно интересовать, – сказала принцесса в пол.

– Что же?

– Господа! – сказала принцесса устало. – Я два дня почти ничего не ела и плохо спала. Но вы соображаете так медленно, будто не ели неделю. Так вам не то что королевства не видать, а даже захудалого баронства.

У графа обозначились жесткие морщины у глаз, но он все же не был злобным Гростесом.

– Ваше Высочество, – граф подался вперед. – Я знаю вас с детства. Вы мне симпатичны и, поверьте, мне жаль, что все так повернулось. При некоторых обстоятельствах я даже мог бы сохранить вам жизнь. Однако своими шуточками вы себе не поможете!

Кажется, у графа такое же странное чувство юмора, как у Игрены! Какими шуточками? Принцесса сделала шаг вперед и оперлась руками на стол напротив графа.

– За свою жизнь, граф, я собираюсь драться, – сказала она, глядя ему в глаза, – а не оставлять ее на усмотрение клятвопреступника и заговорщика!

Граф открыл рот, но принцесса уже разогналась.

– Сосредоточьтесь! – гаркнула она так, что граф даже едва заметно отпрянул. – Хватит уже сплетать тут корешки да веточки! Лучше скажите, кто, по-вашему, уложил троих ваших солдат четырьмя стрелами прямо в сердце вашего графства!

Граф ответил не сразу, потому что почувствовал себя неуютно и стал вставать с кресла.

– Четырех пятью, – сказал Идер.

– Мне было плохо видно! – съязвила принцесса и на всякий случай добавила, не снижая тона. – Можете смеяться, это я пошутила!

Никто не засмеялся. Фыркнул только кавалер Эскутто.

– Какая разница! – рыкнул на нее граф. – Кто-нибудь из вашей стражи, что прячется в лесу! Те же, кто убил двоих из моего дозорного разъезда!

– Стражи?! – принцесса изобразила изумление – Кто-то из регулярной стражи может в одиночку в мгновение ока сбить четырех всадников пятью стрелами?

В комнате наконец заскрипели мозги.

– Такое по силам только лучшим стрелкам! – сказала принцесса. – Вот, о чем вам следует беспокоиться! И пока вы не поймете, что именно вокруг вас творится, и не почувствуете себя в безопасности, вы должны пылинки с меня сдувать, а не сожалеть о том, что «все так повернулось»!

Принцесса пыталась посеять панику и выиграть время. После ее слов все в комнате немедленно перестали понимать, что вокруг них творится, и не чувствовали себя в безопасности. Возникла заминка.

– Думаете, я стала бы с вами так разговаривать, если бы вокруг не стояла королевская армия?

Думать вообще сложно, а когда нервничаешь, особенно. Принцесса нажимала, требуя от окружающих невозможного.

– Вы послали сообщение королю? – спросил граф.

– Этого не может быть! – сказал Хехт. – Они бы никак не успели!

– Я? – принцесса осклабилась. – Это сделал ваш тупица Гростес!

– Что?! – разумеется, возопил Гростес.

– Он напал на графиню Деноольд еще неделю назад! – сказала принцесса. – Решил свести личные счеты под шумок вашего заговора. Думаете, никто из ее графства не доложил королю?

– Там никто ничего не знал, – повысил голос Гростес. – Я ничего не сказал!

– И вашему дружку-идиоту Риддику тоже?

Принцесса видела барона Риддика один раз, мельком, и не была уверена, что он идиот, но пауза Гростеса явно подтверждала обе догадки – и то, что он все разболтал Риддику, и то, что Риддик мог разболтать остальным.

– Как неосторожно! – граф выразил эту мысль другими словами, которые в своем прямом значении описывали некоторые внутренние органы нехорошего человека, но принцесса была не настолько сильна в анатомии, чтобы запомнить. – Я тебе говорил, что все потом!

Теперь все занялись подсчетом дней и расстояний. Щеки у принцессы горели. Внутри нее тоненький голосок непрерывно вопил от ужаса, и тряслись колени, будто она шла по канату над пропастью. Она уже считала дни и ничего не сошлось.

– Моя ветренная мамочка! – вдруг сказал кавалер Эскутто по-аппалийски, что на этом языке было почему-то грубым ругательством.

Все обернулись сначала на него, а потом к окну, в которое он смотрел сам. В поле над армейскими шатрами поднимались дымы. Их было больше, чем должно было быть от полевых костров, и они были гуще. Среди шатров было какое-то суетное движение. Больше всего на самом дальнем краю, там, где шатры подходили к небольшой рощице, кто-то уже бежал к ней или кто-то бежал оттуда?

– Они стреляют! – сказал барон Хехт. – Горящими стрелами!

– А вы чего ожидали? – спросила принцесса с трудом, потому что защемило где-то в груди и хотелось не говорить, а орать от восторга. – Ключи от Аррантона?

– Ваше Сиятельство! – сказал Хехт. – Это невозможно!

– Могу вам теперь рассказать, где я пряталась, – сказала принцесса, стараясь не дать им сосредоточиться. – Хотите?

– Атака! – крикнул Идер.

Принцесса глянула в окно. От леса за мостом прямо напротив замка в сторону шатров понеслись всадники. Всего человек пятнадцать, не больше. В броне, с копьями, слитной группой, возглавляемой человеком на большом темном коне. Рыцарь Элладайн. И, надо думать, весь его отряд. Пятнадцать человек против пяти тысяч – это было абсолютное безумие!

– Кто будет атаковать без численного перевеса? – принцесса постаралась добавить в голос сарказма. – Это же чистое безумие!

Принцесса была готова выпрыгнуть из окна донжона, перескочить крепостные стены, растолкать всех врагов на поле и броситься Элладайну на шею. Она не сделала этого только потому, что боялась смутить сдержанного рыцаря таким чувственным порывом.

– Она права! – с сильным акцентом сказал Эскутто. – Сейчас пойдут основные силы!

– Эскутто, найдите ваших командиров! – крикнул Готемольд и распахнул дверь. – Идер, барон, со мной!

Барон Гростес шагнул к двери, но граф остановил его:

– Стой здесь! – наверное, граф хотел сказать «тупица», но удержался. – Присмотри за ней!

Принцесса стояла у арки, выходящей на поле с шатрами. Гростес встал рядом. Крохотный отряд врезался в ближайшие к нему шатры. Взметнулись мечи.

Больше принцесса ничего увидеть не успела. Эта имитация атаки могла продолжаться лишь несколько мгновений, и ей надо было их использовать. Барон Гростес в качестве соглядатая, увы, был худшим для принцессы противником. Таким, с которым нельзя было договориться, потому что вместо разума им руководили обида и ярость. Таким, которого нельзя обхитрить или обмануть, потому что он глуп, а значит, непредсказуем. Его нельзя было даже соблазнить, потому что его ненависть сошлась клином именно на ней. «Тех, кого нельзя переиграть, можно только убить» – вспомнила принцесса один совет, который не так давно получила от человека, который знал, о чем говорил. Наверное, это тот самый случай.

Принцесса плавно сместилась назад, вытекла из поля зрения Гростеса. Руки подрагивали. В голове все расслоилось, будто она сама смотрела на себя со стороны. Принцесса повернулась на полшага, нагнулась, взялась двумя руками за ножки табурета.

– Что за беготня?! – Гростес ударил кулаком в подоконник. – Чего они тянут?

Принцесса подняла табурет над головой. Она могла видеть только затылок барона. Все остальное будто расплылось. Гростес дернулся на мгновение раньше удара, вжал голову в плечи и успел немного развернуться. Вместо затылка, табурет попал частью по спине, частью по плечу. Голову принцесса только зацепила, это