Время шаманов. Сны, дороги, иллюзии - Андрей Лебедь

class="p1">— Я не могу сравнивать буддизм и шаманство. Может быть, в них есть какие-то черты сходства, но всё же они отличаются, по крайней мере, внешне. В шаманстве почти до всего нужно доходить самому, мало кто тебя может научить. В буддизме, может быть, по-иному, я не знаю.

Он резко встал:

— Погляди-ка, к нам опять люди едут. Трудный случай будет.

Я прислушался, но кроме звуков, обычных для вечернего посёлка, ничего не услышал. Только через пару минут за воротами раздался звук работающего двигателя автомобиля, было слышно, как водитель заглушил мотор, вскоре калитка отворилась, и во двор вошёл человек. Он перебросился несколькими словами с Чимеккеем, после чего тот сказал мне:

— Поехали.

Через час езды по разбитой грунтовой дороге мы добрались до маленького селения, где зашли в дом, стоявший на окраине. Запах лекарств пропитал все стены дома и ощущался даже на улице. Вечернее солнце освещало верхушки деревьев маленького сада, и было слышно, как по улице гонят с пастбища стадо мычавших во весь голос коров с дребезжащими колокольчиками, повязанными на шеях.

Какое-то время Чимеккей разговаривал с хозяевами, пил из большой фаянсовой пиалы предложенный ими чай с молоком. Потом вымыл руки и коротко кивнул хозяину головой.

Двое среднего возраста мужчин под руки вывели из соседней комнаты женщину лет шестидесяти, которая едва передвигала ноги, непрестанно постанывая и почти плача от боли.

— Раздевайтесь, — сказал Чимеккей женщине своим сильным грудным голосом. Лицо его было чрезвычайно серьёзным и каким-то одухотворённым.

Женщина испуганно посмотрела на него, потом — в мою сторону и пролепетала несколько слов по-тувински, на что Чимеккей властным голосом повторил свой приказ, сказав, что здесь посторонних нет. Родственники женщины бросились снимать с неё верхнюю одежду и в какойто момент остановились в нерешительности, но Чимеккей властным жестом руки показал, чтобы они раздели её до пояса.

Когда с женщины сняли нижнее бельё, я взглянул на её тело и застыл, словно поражённый ударом молнии: огромная злокачественная опухоль разрослась до неимоверных размеров. Центр опухоли находился в правой молочной железе женщины, чудовищные распухшие кроваво-фиолетовые метастазы распространились по всей правой стороне её тела, достигая подбородка, отчего она неестественно высоко держала голову. Похоже, метастазы проникли уже и во внутренние органы, и в позвоночник.

Голова моя словно одеревенела, я не в состоянии был двигаться, не понимая ни слова, все окружающие звуки слились в единый ровный гул. Руки мои тряслись, неконтролируемые спазмы сотрясали тело, к горлу подступила тошнота, в голове метались невесть откуда взявшиеся мысли: «Почему именно я? На моём месте лучше бы оказаться какомунибудь из выпускников медицинского факультета. Они-то повидали всякое…».

Неожиданно огонь стыда словно опалил моё лицо: в ТАКОЙ момент я думаю только о себе! А как же родственники этой несчастной? А как же она сама? Каково ей? Похоже, что этой женщине оставалось жить считанные дни.

Эти мысли словно отрезвили меня, и я принялся доставать из мешка принесённые с собой предметы: бубны, колокольчики, трещотки, разноцветные кадаки, ленты. Мой разум мгновенно успокоился, а следом вернулся мышечный контроль. Никто из присутствующих не заметил моего минутного замешательства, только, взглянув на Чимеккея, я увидел, что он, облачаясь в свой шаманский халат, едва заметно с одобрением кивнул мне головой. Потолок в доме был не очень высоким, так что перья, пришитые к шаманскому головному убору Чимеккея, почти его касались.

— Рак груди у неё, последняя стадия, вот — домой из больницы отправили, — словно извиняясь, сказал мне один из сидевших рядом мужчин. — Болит постоянно, так что даже обезболивающие средства почти не помогают. Она уже месяц спать не может…

Я только сочувственно покачал головой в ответ на его слова. А что ещё я мог сделать?

Как это часто бывало, Чимеккей начал ритуал мелодичным звоном маленьких колокольчиков, связку которых он ритмично встряхивал левой рукой, в правой руке он держал дымящийся артыш, окуривая дымом тело сидящей на стуле женщины. Негромкий мычащий звук, издаваемый Чимеккеем, создавал ровный акустический фон его действиям. Постепенно звук его голоса усиливался, Чимеккей взял в руки свой огромный тяжёлый бубен и запел шаманскую песню, алгыш, и голос его достигал невероятных глубин. Как я уже знал, он призывал на помощь Небесного властителя, просил Небо открыться и помочь его «дочери», так он назвал пожилую женщину.

Казалось, у него была железная гортань, я снова слышал уже ставшие мне знакомыми могучие рычащие звуки с металлическими обертонами, издаваемый какой-то частью глотки свист, клёкот орла и многие, многие звуки, которых я ранее не слышал. В сочетании с мощными ритмичными ударами бубна его песня привела всех присутствующих в уже знакомое мне состояние отсутствия каких бы то ни было мыслей.

Я ощущал в себе странную твёрдость, я как будто знал, что будет делать Чимеккей в следующую секунду, точно предугадывая его действия и подавая именно тот предмет, который был ему необходим. Наконец, он подал мне знак, и я передал ему лежавший на столике предмет, который вызвал у меня если не отвращение, то, по крайней мере, недоумение: это была большая когтистая лапа какого-то зверя из семейства кошачьих, возможно — барса. Лапа была, видимо, мумифицирована и хорошо обработана, даже светло-серый пушистый мех на ней выглядел чистым, словно принадлежал живому зверю, а чёрные загнутые когти были остры и матово блестели при электрическом свете. За всё время, которое я знал Чимеккея, он не использовал этот предмет ни разу.

Движения Чимеккея стали стремительными, но очень мягкими, какими-то «кошачьими», мне показалось, что и взгляд его тоже стал похожим на взгляд большого кота, хотя это могло мне лишь почудиться в неярком свете висящей под потолком лампы. Несколько раз пациенты Чимеккея и жители посёлка мне рассказывали, что он мог в трудных случаях «призывать» духов-помощников, имевших форму животных, практически сливаясь с ними и приобретая на время сеанса исцеления их свойства. И сейчас мне подумалось, что наконец-то я увидел одного из тех животных — нечто подобное полупрозрачной, «прорисованной» в воздухе тени могучего барса почудилось мне возле левого плеча Чимеккея. Огромная кошка прочно стояла на земле всеми четырьмя лапами, полуоткрыв пасть, взгляд её глаз был сфокусирован на больной женщине.

Мягкими «кошачьими» шагами Чимеккей подошёл к женщине и, склонившись над нею, стал делать скребущие движения кошачьей лапой возле её тела, прямо над желваком опухоли и толстыми верёвками метастаз. Не понимая смысла того, что он делает, я уставился на Чимеккея, забыв обо всём. Он же, не обращая ни на кого внимания, продолжал свои действия, полностью в них погрузившись.