Злодейка и палач - Екатерина Панова

Отцовские разговоры он не подслушивал, хотя они велись в их же доме. Но тут остановился у двери. Увидел Флору из Тотема Терна. Вот она была редкой красавицей, но, что важнее, из одной группы с Ясмин.

Они разговаривали очень тихо, но Хрисанф знал способ добыть информацию. Отец научил его. Он прошёл в соседнюю комнату и приник кружкой к стене.

— Это нарушение правил, — тихо говорила Флора. — Преступление, которое карается семикратным понижением статуса. А у моей семьи всего шесть ступеней. В Варде запрещена Казнь, а значит за мое преступление накажут не только меня, чтобы возместить нанесённый ущерб.

— Ты знаешь, что на кону, — мягко ответил отец. — Твоё оружие никто не станет проверять, уж поверь мне.

Хрисанфу понадобилось несколько минут, чтобы осознать задуманное его отцом и, почти наверняка, санкционированное Малым Советом. Жалящий шест — Оружие Флоры — застряло на середине начального уровня и давало показания к некоторой деградации. Тогда, как оружие Ясмин, унаследованное и обнуление, вступило в фазу развития второго уровня. Это было несправедливо. Девочка, которая должна была скончаться ещё на первом уровне, закончила четвёртый и шла на итоговый экзамен, будучи лучшим цветком научного ведомства.

— Тебе кажется это несправедливым, — продолжил отец. — Но посмотри на это иначе. Тотем Бересклета вверг Варду в чудовищный по бесчеловечности эксперимент, принёс в жертву тысячи светлых умов, погибших в Чернотайе, а его прямое порождение смеет претендовать на часть чужих заслуг. Ты видишь в Ясмин одногруппницу, но Варда видит в ней сильный ум, железную волю, готовность к риску. Не самые важные качества для ученого. Опасные качества. Ты окажешь услугу Варде, и Варда не оставит тебя без ответной услуги.

Он устал жаться к стене, так долго молчала Флора.

— Я поверю вам, — тихо сказала она наконец. — Но мое оружие поднимут до конца второго уровня и не вернут к начальному.

Он все рассказал Ясмин в тот же день.

— Я отставала почти на целый уровень, — пояснила Ясмин Слуге. Или теперь уже можно было его называть Абалем? Слишком уж они сблизились за эти несколько дней. — Развитие не тот процесс, которого можно достичь за несколько дней, поэтому я тоже не стала скупиться на полезные мелочи, которые могли дать преимущество мне самой.

— Какие мелочи?

Абаль не выглядел потрясённым. Скорее, печальным.

— Мое милое снадобье, — сказал Ясмин. — Нанесла на плеть и убрала обратно в вязь. Это не яд, просто раздражитель короткого срока действия, так что орудие прошло проверку. И я метила в лицо. Это дезориентирует, а мне нужно было любое преимущество. Фло была действительно сильнее меня. Ты что-то не выглядишь удивленным, Абаль.

Тот посмотрел на неё пустым взглядом.

— Ее оружие за сутки скакнуло на уровень выше. Я доверчив, но не идиот. Ты хотя бы понимаешь, что только эта несуразица и спасла тебе жизнь?

Ясмин недоуменно взглянула на Слугу:

— Я думала, мою жизнь спасла метка.

Слуга засмеялся. Теперь это был не тот легкомысленный и сладкий смех. Этот смех был горек.

— Мастер, вам не приходило в голову, что у меня есть вторая метка?

— Нет, — растерялась Ясмин.

Она что-то упустила? В памяти, которую она получила в наследство, было четкое правило, одна операция — одна метка. Как это возможно?

— Одна операция — одна метка, — сказала она.

— Метка даётся не на собственно операцию, — объяснил Слуга. — Она даётся на количество нагрузки. Четыре человека и груз из Чернотайи.

Мило. Назвать грузом бегающие люфтоцветы или кого-то вроде них.

— И почему не убил?

— Я — Судья, — просто сказал Слуга.

Ясмин онемела. Какой, к черту, судья? Она видела чёртову уйму судей, поскольку их проект открыто сотрудничал со следственным отделом, так что… Да даже если судья, то где это видано, чтобы судья гонялся за преступником по всей Чернотайе?

Впрочем, они, кажется, обсуждали на одном из привалов какого-то сказочного несуществующего судью… Он говорит об этом?

— Эм, — замялась она, давая Слуге возможность отступить. — Ты уверен?

— Это старые сказки, — равнодушно вставил номер Два. — Ты хочешь сказать, что Примула охраняют мутанты с запрещёнными способностями, а его супруга… — он поймал жесткий взгляд Слуги и исправился: — Не вполне человек?

— Консулы, а не мутанты, — поправил Слуга, хотя его взгляд оставался неприятным. — Нет на свете никаких запрещённых способностей. Это незарегистрированные способности. Только и всего.

— Это ж цельное нарушение, — заметил номер Шесть. — Упрекаешь Миночку в преступлениях, а сам-то ты кто?

Слуга, заметно охладевший к спутникам за последние дни, посмотрел на Хрисанфа, как на вошь. Брезгливо дернулся угол губ.

— Юридически — это не верно, — поправил он. — Я не совершал преступления. Пока. Сущность Судьи заключается в безоговорочном следовании духу истины. Судья, совершивший неправомерное наказание, подвергается уничтожению, его убивает собственное оружие.

Ясмин зависла окончательно.

— То есть, — медленно спросила она. — Если бы ты меня убил сразу после входа в Чернотайю, то был бы уничтожен собственным оружием?

— В целом — да, — согласился Слуга.

С него окончательно сползла маска безразличия, как спадает дорогая мантия с тощего мальчишки, заигравшегося в короля. На белом лице осталась только растерянность. Кто бы ни обманул его доверие, отправив в Чернотайю, этот кто-то был дорог ему. Слишком много потрясений пришлось на эти сутки в пустыне.

— Последний вопрос, — сказал Слуга. — Отвечай, имела ли ты дурные намерения, отправляясь на эту операцию?

Вообще-то имела. В памяти ловились обрывки планов ликвидации Слуги, а, возможно, и номера Два. Конечный итог их похода был ей неизвестен, но дурные намерения истинной Ясмин было нельзя не почувствовать.

Она уже открыла рот, что признаться, когда когда ее слабо качнуло. Словно ветер прошёл сквозь грудь. Прополоскал ее в своём прохладном течении и выкинул.

Голову обняло, сжало воздухом и отпустило.

Настоящая Ясмин ушла.

Это было очень странное и приятное чувство. Словно все это время время, не замечая, она несла на плечах лишний вес.

— Нет, — сказала она. — Я никогда не имела дурных намерений. Я просто шла к солнцу, чтобы пройти испытания, зарядить метку и вернуться домой.

Сказала и вдруг поняла. Все было только ради этой фразы.

Она пришла в этот мир только, чтобы однажды сказать «я невиновна» и не солгать.

— Вот как, — все тот же пустой голос.

Все то же выключенное лицо.

— И сколько осталось до солнца? — спросил Верн.

Без солнца он ник, как цветок без воды. Посеревшая кожа, спутанные волосы, небрежно схваченные в хвост, синева под сапфировыми глазами.

— Сколько-то, — неуверенно сказала Ясмин.

Теперь, без подсказок чужой памяти, утверждать что-либо было бы опасно. Полученные данные ещё оставались в голове, но