Балканские призраки. Пронзительное путешествие сквозь историю - Роберт Д. Каплан

Лупеску словно сошла со страниц романов Петру Думитриу: хваткая, безжалостная, по-уличному сообразительная. В «Заблудших» даже есть персонаж – Эльвира Ворворяну, урожденная Ласкарти, с «большими зелеными глазами», которая, попав в королевскую спальню, оказывается совершенно не в состоянии удовлетворить короля. Понимая, что ей теперь предстоит сгинуть в безвестности, Эльвира бросается на пол, «заламывая руки, кусая стиснутые кулаки и испуская странные вопли мелкого животного». Можно представить на ее месте Лупеску, если бы судьба не поступила с ней иначе.

Родившаяся во враждебном мире, в окружении расовой ненависти, не имея явных средств к самозащите, Лупеску сделала то, что только могла сделать: она выставляла на продажу свое тело – единственное, что она могла продать, – всем и каждому, меняя одного покупателя за другим, пока не добралась до короля. Как всегда на Балканах, элементарное выживание оставляет исключительно мало места для нравственного выбора.

История Лупеску – это история Румынии. Думитриу, самый одаренный современный романист этой страны, должен был это понимать, поскольку все его наиболее яркие персонажи – ее вариации. Румыния тоже всегда была одинокой, всегда окруженной врагами, которые хотели ее тела.

Румыны считают себя латинской нацией, говорящей на языке романской группы, брошенной в бушующее море славян и забытой остальным латинским миром.

Для румын история начинается в 101 г., когда римские легионы под предводительством императора Траяна завоевали территорию на юго-востоке Европы, именуемую Дакией. На протяжении полутора веков римские солдаты вступали в половые отношения с местными женщинами, создавая, по мнению румынских историков, латинскую нацию, которая остается чистой и по сей день. На самом деле римляне были лишь первыми из многих волн захватчиков, которые проходили по этой земле и смешивались с ее обитателями. Американский историк венгерского происхождения Джон Лукас достаточно убедительно отмечает: «Официальная румынская пропаганда и официальная румынская историография утверждают, что румыны – прямые потомки римлян, легионеров Траяна. С тем же успехом Рональд Рейган мог бы заявить, что он – прямой потомок Покахонтас. Однако во многих румынах есть нечто псевдороманское, и это забавно напоминает нечто псевдоевропейское в аргентинцах».

Тем не менее нельзя отрицать, что внешне румыны ближе к представителям других латинских народов, чем к окружающим их славянам или венграм. Румынский язык, хотя и имеет заимствования из славянского, турецкого и греческого языков, относится к романской группе. Да и сами румыны в своей политике, личной жизни, даже жестикуляции и мимике демонстрируют чувственную театрализованность, напоминающую итальянцев. Такой манеры поведения путешественник больше не встретит нигде в Восточной Европе.

Адриан Поручиуч, специалист по румынской истории и этнографии из Ясского университета имени Кузы, отмечает: «Сто пятьдесят лет – это крупица в океане времени. Римские легионы находились в Британии гораздо дольше, чем в Румынии. Но какие расовые и лингвистические следы они оставили среди англичан? Почти никаких. А посмотрите на нас. Вот почему я считаю, что в нашем народе, помимо римского, должен был быть еще какой-то латинский элемент, о котором мы до сих пор не знаем».

Мы не можем исключить возможности другого латинского влияния на протяжении темных веков после ухода римских легионов. Румыния обладает самым незавидным географическим положением среди всех европейских стран. Ее историческая придунайская родина – Молдавия и Валахия – находится к востоку и юго-востоку от Карпатских гор и совершенно открыта для вторжения со стороны России и Украины на востоке и со стороны Турции на юге. Даже Польша не так уязвима. В разные времена на этих территориях побывали византийцы, вестготы, гунны под предводительством Аттилы, авары, гепиды, славяне, болгары, венгры, монголо-татары, турки и многие другие. Девятивековая оккупация принявших христианство болгар вынудила румын отказаться от своей западной, латинской формы христианского богослужения (принесенной в Румынию императором Константином в 325 г.) и перенять восточнославянские религиозные обряды. Это событие порвало важнейшую психологическую связь с остальным латинским миром.

С XIV в. турки держали румынское крестьянство в постоянном страхе и унижении. Лишь изредка местные воеводы оказывались достаточно сильны, чтобы заключать сделки с турецкими захватчиками и обретать некоторую степень самоуправления. В 1391 г. Мирча I Старый сумел выплатить туркам большую дань в обмен на прекращение их бесчинств в Валахии. Спустя шестьдесят пять лет Влад Цепеш (исторический Дракула) и Штефан Великий, пролив множество крови и заключая хитроумные сделки с венграми, турками и прочими, установили слабые княжества в Валахии и Молдавии, которые рухнули после их смерти.

Жестокость Влада символизирует XV в. на Балканах. Его излюбленной казнью было сажание на кол (отсюда и прозвище)[27]: длинную заостренную палку загоняли в анальное отверстие жертвы, а конец выходил через живот. Затем солдаты поднимали жертву в воздух, втыкали кол в землю и дожидались смерти несчастного, которая иногда наступала лишь через несколько часов. Таким образом Влад убил десятки тысяч турок и немалое число своих соотечественников.

В 1600 г. Михай Храбрый на короткое время впервые объединил под своим владычеством Валахию и Молдавию, но княжество рухнуло уже на следующий год. Крестьяне страдали даже в периоды независимости: налоги и преследования со стороны своих воевод оказывались не менее суровыми, чем при турках. В 1630-х гг. турки передали управление Валахией и Молдавией в руки фанариотов – греков из богатого района Фанар европейской части Константинополя. Те носили меха, бархатные мантильи, тюрбаны, украшенные бриллиантами, и вполне могли сравниться с турками по умению выжимать все соки из крестьянства. В Трансильвании, регионе, лежащем по другую сторону Карпатских гор и находившемся в сфере интересов Центральной Европы, крестьяне стояли на нижней ступени средневековой системы апартеида под властью венгров и этнических немцев.

«Румынские крестьяне как мамалыга, – гласит местная пословица. – Сколько ни вари, через край не побегут».

Но когда негодование все-таки перехлестывало через край, как во время крестьянских бунтов в Трансильвании в 1437 и 1514 гг., в Валахии и Молдавии в 1784 г., результаты оказывались ужасающими: тела врагов рвали клещами, варили заживо, трупами насильно кормили других жертв. Схема румынской истории, как и во время революции 1989 г., свергнувшей Чаушеску, остается неизменной: долгие периоды покорности, прерываемые краткими, но впечатляющими вспышками насилия.

Турки и венгры были не единственными хищниками, от которых страдало местное крестьянское население. В XVIII и XIX вв. на Румынию полдюжины раз посягала и царская Россия. В 1878 г., после того как Румыния помогла России освободить Болгарию от османского ига, Берлинский конгресс Бисмарка «отблагодарил» ее тем, что настоял на передаче Бессарабии русскому царю[28]. «Румыны, – пишет живущий в Париже журналист Уильям Пфафф, – всегда были слишком хорошо знакомы с предательством и готовностью к неудачам».