Путь розы. Внутри цветочного бизнеса. Как выводят и продают цветы, которые не сумела создать природа - Эми Стюарт

Все остальное в этих розах тоже выглядело совершенством. Абсолютно прямые стебли толщиной почти в палец, ни единого пятнышка на блестящих, словно отполированных листьях, никаких рваных или увядших краешков. Встречавшиеся шипы были огромными и вылепленными, словно части скульптур, равномерно распределенные по стеблю. Вот это, поняла я, действительно дорогой цветок, высшего класса. Такой не встретишь в обычном супермаркете. Его не найти даже в магазине флориста по соседству, разве что если живешь не как я, а в очень дорогом районе.

В такой обстановке было удивительно легко забыть жуткие истории об эксплуатации рабочих на фермах и загрязнении окружающей среды в Латинской Америке. Розы сами по себе являлись сильным отвлекающим фактором. Cherry Brandy, вихрь темно-оранжевого и карамельно-золотого, хотелось попробовать на вкус. Limbo цвета восхитительного зеленого шербета, не были похожи ни на одну ранее встреченную розу. Алая роскошная Forever Young, казалось, навеки застыла за мгновение до полного расцвета. В целом я достаточно равнодушна к этим цветам, но в этот день во мне начал просыпаться тонкий ценитель роз. Передо мной разворачивался ботанический показ мод, и меня полностью затянуло. Если бы в моем небольшом городке можно было найти флориста, продающего морозно-розовые и алые розы сорта Latin Lady или винные и цвета красного дерева Black Baccarat, я бы каждую неделю скупала у него все. Это были не просто розы. Это была воплощенная роскошь. Внезапно меня совершенно перестало волновать, кажутся ли эти цветы натуральными или абсолютно отличаются от своих растущих в саду кузин. Они были чем-то особенным – цветочным эквивалентом бриллиантов от Тиффани, глянцевыми, стильными, доведенными до совершенства.

Но именно здесь и кроется проблема. Качество эквадорских роз все растет, но вместе с этим растут и требования к ним. Норма Мена, эквадорский экономист и защитница прав рабочих цветочной индустрии, сказала мне следующее: «Чтобы выдержать рыночную конкуренцию, каждый цветок должен становиться все более совершенным. Старые, известные сорта больше не котируются. Некоторые цветоводы внедряют более современные технологии, другие продолжают работать по старинке, есть хорошие компании, есть плохие компании, но знаете, что самое главное? Все они стремятся к одному результату». Именно так – все должны выращивать безукоризненные цветы. На рабочих, окружающую среду, инфраструктуру и торговые сделки давят жесткие требования.

В результате возникают проблемы, причем не только в Эквадоре, но и во всех цветоводческих странах Африки и Латинской Америки. Организации по защите прав человека и окружающей среды высказывают справедливую критику. Зарплата рабочих редко поднимается выше минимальной. Например, в Эквадоре типичный заработок на цветочной ферме составляет около ста пятидесяти долларов в месяц. В индустрии, где все вращается вокруг нескольких главных праздников, основные обвинения, выдвигаемые правозащитниками, заключаются в том, что в горячий сезон рабочим не выплачивают сверхурочные и их заставляют работать неоправданно долгое время. Кроме того, рабочих обычно нанимают через посредников и постоянно перебрасывают с фермы на ферму, чтобы не поднимать заработную плату за выслугу лет и не выплачивать пособия. Еще одной серьезной проблемой является эксплуатация детского труда. Доклад организации «Хьюман Райтс Вотч» об эксплуатации детского труда в эквадорской банановой индустрии привлек повышенное внимание ко всему сельскохозяйственному сектору. В результате Детский фонд ООН провел инспекцию как банановых, так и цветочных плантаций, где обнаружил сотни работающих детей. По оценкам Детского фонда ООН, в Эквадоре в незаконную эксплуатацию вовлечено примерно 6 % детей в возрасте от пяти до четырнадцати лет.

Опрос показал, что настоящий масштаб использования детского труда может быть гораздо шире. Даже дети, которые утверждали, что не работают в теплицах, давали удивительно точные ответы об условиях работы, заставляя заподозрить, что они как минимум проводили там достаточно много времени. Согласно исследованиям Международной организации труда ООН, в регионах, занимающихся цветоводством, 78 % опрошенных детей уже начали работать к моменту, когда им исполнилось пятнадцать. При этом примерно половина работающих были заняты в цветочной индустрии. Некоторые работали на субподрядчиков, других нанимали непосредственно на фермах, где трудились взрослые родственники – дети помогали им выполнять нормы. В рамках исследования часть детей прошла медицинский осмотр. Было обнаружено, что 30 % страдают головными болями, у 32 % был обнаружен тремор, у 27 % – мигрени, 15 % теряли сознание и падали в обмороки. Диагнозы вместе с результатами анализов крови позволили предположить, что причиной ухудшения здоровья детей были «контакты с нейротоксичными субстратами».

С пестицидами и другими химикатами, использование которых в США запрещено законом, работают как дети, так и взрослые. Кроме того, небольшое исследование Международной организации труда ООН показало, что только 22 % эквадорских цветочных компаний обучают своих рабочих технике безопасности при использовании удобрений. Уровень защитного снаряжения, ограничение времени повторного захода в теплицы после опрыскивания и даже качество медицинского обслуживания на рабочих местах сильно варьируются. В том же самом докладе говорится, что у двух третей рабочих в эквадорской цветочной индустрии есть проблемы со здоровьем: от головных болей и тошноты до неврологических проблем и выкидышей у женщин, что связано с нездоровой рабочей обстановкой. Для сравнения: в Калифорнии подобные проблемы испытывает менее трети рабочих. Я лично могу подтвердить, что некоторые химикаты представляют серьезную опасность: мне довелось побывать в производственном помещении, где пары́, поднимающиеся от цистерны с фунгицидом, были такими сильными, что не давали дышать. Закрывая лицо рукавом, я изо всей силы сражалась с желанием немедленно выбежать из помещения. Оставалось только удивляться, как это выносят два десятка рабочих, здесь же обрезающих и сортирующих розы. У них было не больше защиты, чем у меня, – сотрудники работали даже без бумажных масок, дающих хотя бы символический комфорт.

«Система действий в отношении пестицидов в Северной Америке» («Pesticide Action Network of North America», PANNA) служит при цветочной индустрии чем-то вроде сторожевой собаки. Эта организация следит тем, как использование сельскохозяйственных удобрений отражается на состоянии здравоохранения, и докладывает обо всех случаях отравлений на рабочих местах. Так, PANNA зарегистрировала увеличение количества выкидышей и врожденных пороков развития плода вкупе со снижением коэффициента рождаемости среди работниц цветочной индустрии, которые на протяжении долгого времени были вынуждены обращаться с сильными химикатами. В конце 2003 года, когда на цветочных фермах вовсю шла подготовка ко Дню святого Валентина, PANNA сообщила об утечке химикатов на одном из предприятий в Колумбии, в результате которой пострадали и были доставлены в больницы 384 рабочих. Среди используемых пестицидов было два органофосфата, которые известны тем, что нарушают работу эндокринной системы и, скорее всего, приводят к долговременным неврологическим повреждениям. Эффект воздействия этих пестицидов накапливается и сохраняется долгое время. Согласно PANNA, Колумбийское министерство здравоохранения провело расследование этого инцидента и обнаружило, что химикаты хранились, смешивались и использовались неподобающим образом. В докладе PANNA говорится, что «оборудование для работы с химикатами было неточным, процедуры смешивания не были регламентированы, ряд пестицидов хранился в уже использовавшихся для других химикатов контейнерах. Рабочие места были тесными, полы – неровными».