Ледяной лес - Ха Чиын

class="p1">В зале стало шумно. Гости, разогретые алкоголем, вели бурные беседы, выдвигая предположения о том, кто станет следующим де Моцерто. Баэль, опьяненный вином, кажется, пребывал в прекрасном расположении духа и относился к этим разговорам без обычного презрения.

Я тоже позволил себе пару бокалов, но вовремя остановился. Завтра важный день – необходимо, чтобы голова оставалась светлой.

Тристан как одержимый опустошал бокал за бокалом, будто пытаясь забыться.

– Тебе уже хватит.

– Отдай, слышишь? Отдай! Сегодня я хочу напиться.

Конечно, ему не нужно участвовать в конкурсе, но я все равно попытался его остановить, выхватив начатую бутылку. Баэль, наблюдавший за нашим противостоянием, сказал, обращаясь ко мне:

– Не спорь с ним. Он так ведет себя, потому что в этот раз Кисэ не пришла.

Я поднял брови в немом вопросе, как вдруг Тристан закричал:

– Не смей произносить ее имя. Я не хочу его слышать. Не могу…

Прижавшись лицом к моему плечу, он громко разрыдался, чем привлек внимание некоторых гостей. Не зная, как лучше поступить, я стал похлопывать его по спине в надежде успокоить.

– Мне кажется, Тристана лучше отвезти домой, – сказал я Баэлю.

Он вздохнул и взял друга под руку.

– Думаю, лучше ко мне. Мой дом ближе.

Подхватив Тристана, мы вышли из зала. Я хотел взять экипаж, но Баэль отказался и предложил дойти пешком. К счастью, Тристан шел сам, мы лишь слегка поддерживали его с двух сторон, поэтому дорога не отнимала у нас много сил.

– Ты сказал, что Кисэ не появилась в этот раз. Получается, раньше она всегда присутствовала на балах перед конкурсом?

– Насколько я понял, да.

– Странно. Неужели она избегает Тристана? – Я замолчал на мгновение, а затем продолжил: – А я ведь видел ее на площади Монд пару дней назад.

– Ты уверен?

Я кивнул, и Баэль задумчиво прищурился.

– Значит, она еще в городе. Я думал, она сбежала.

– Зачем ей сбегать?

– Может, хотела закончить все приготовления перед своей кончиной. Она же предсказала, что скоро умрет.

В его словах был смысл. Вдруг Кисэ намеренно избегала Тристана, не желая причинить ему боль своим скорым уходом? Они ведь сильно любили друг друга. Сердце сжималось от мыслей о том, какой конец им уготован.

Но все-таки почему она избегает его? Ведь лучше быть вместе до последнего вздоха.

– Коя…

– Что?

– Можешь ответить на один вопрос? Мне больше не к кому обратиться, – спросил Баэль, убедившись, что Тристан ничего вокруг не осознает.

Сердце мое забилось быстрее. Я перевел взгляд на Антонио, однако он не спешил продолжать. Лишь когда мы свернули в какой-то безлюдный переулок, он наконец задал свой вопрос:

– Что ты думаешь о графе Киёле?

– Почему ты вдруг спрашиваешь?

Баэль медлил, а потом задумчиво произнес:

– Похоже, он тот самый, кого я ищу… Тот, кто понимает мою музыку. Ты так не считаешь?

Я резко остановился, и Тристан, опиравшийся на мое плечо, чуть не упал. Баэль удивленно посмотрел на меня, вынужденный замедлить шаг.

– Он не тот, кого ты ищешь.

– Почему же?

– Он ведь сказал, что твоя музыка ему непонятна.

– Он лишь заметил, что она сложна для восприятия.

– Именно поэтому он ее и не понимает! Ты не помнишь, что он добавил потом? «Ваше исполнение идеально. Настолько, что в моей душе ничего не отзывается».

– Но он единственный, кто догадался.

Я был потрясен: Баэль говорил с таким восхищением, глаза его лучились уверенностью.

– Мне не для кого играть, мое исполнение идеально, но не трогает человеческие души. Все потому, что моя музыка пуста. И он это понял. Он попал в точку. В моей игре нет души, потому что я ни разу не отдавал всего себя музыке.

Я хотел ответить, но слова будто застряли в горле. Баэль перешел на шепот, голос его срывался.

– Потому что я ждал своего истинного ценителя. Но кажется, я наконец-то нашел его. Мне впервые захотелось вложить всю душу в свою игру. Граф станет тем, кто признает мою музыку, кто действительно услышит ее.

Я молчал и в растерянности смотрел на Баэля.

– Ты не считаешь, что именно он тот человек?

Я постарался совладать с собой, но эмоции взяли верх – я нахмурился.

Только не это! Неужели моей заветной мечте не суждено сбыться? Мечте, которую я так долго лелеял, что она почти превратилась в уверенность: именно во мне Баэль найдет своего истинного ценителя.

– Коя, пожалуйста, подтверди мою догадку. Я так устал от бесцельных поисков.

Его лицо выражало отчаяние. Я никак не мог понять, почему он всегда показывал свои истинные чувства только мне, тому, кого обычно лишь игнорировал и норовил задеть.

Опустив голову, я попытался сказать хоть что-то в ответ, но из дрожащих губ не вырвалось ни слова. Как будто весь мой организм сопротивлялся его просьбе.

Возможно, то странное чувство, которое возникало у меня каждый раз при виде графа Киёля, помогло мне понять его раньше Баэля. Слишком легко иностранец оценил истинные мысли малознакомого юного гения, музыку которого услышал впервые.

– Так, получается… ты не посвящал мне свое выступление…

Видимо, я совсем помешался, раз меня интересовало только это. Мне было страшно поднять на него глаза: опасался возможной реакции, но Баэль молчал, и на его лице, скорее всего, отражалось привычное безразличие. Я окончательно сник и весь сгорбился. Тяжесть Тристана начинала раздражать.

– Знаешь, тогда я не услышал ни звука. Думаю, что к счастью. Если бы твоя музыка тронула меня и сделала счастливым… Я бы никогда не простил тебе этого.

– Забудь. Я сыграю для тебя снова, а сейчас просто ответь на мой вопрос.

– Меня это не касается, – не выдержал я и закричал, спихнув с себя Тристана.

Баэль с трудом удержал его, едва не потеряв равновесие. Я заглянул Антонио в глаза и в ярости высказал все, что накипело.

– Спасибо! Благодаря твоей сегодняшней откровенности я наконец избавился от слепого восхищения тобой! Меня теперь ничего не интересует: ни твой поиск, ни Ледяной лес, ни музыкальная революция. Ни-че-го. И даже ты сам… – Я перевел дыхание. – Это конец. Нашей дружбе и нашему трио. Теперь я выступаю сам по себе. Счастливо оставаться, великий де Моцерто!

Резко развернувшись, я постарался как можно скорее скрыться в подворотне, в которой царила беспросветная тьма. Мне чудилось, что я слышу голос Баэля, зовущий меня, но, скорее всего, это была игра воображения. Вряд ли бы он постарался вернуть того, кто так легко от него отказался.

Забившись в самый темный угол, чтобы Баэль не увидел меня, я рухнул как подкошенный, привалившись спиной к стене. Меня бросало то