Имплантация - Сергей Л. Козлов

касается взглядов Ренана и Конта на задачи и способы развития науки. Конт выступает как сторонник планомерного и выборочного подхода к развитию науки. Все познать невозможно, так что не следует разбрасываться и погружаться в «праздные подробности». Во всяком ученом Конт особенно ценит владение «общими вопросами». Во имя правильного развития науки некоторые «конкретные», «частные» и «практические» вопросы должны быть отложены «на потом» (и когда наступит это «потом», неизвестно). Так, Конт налагает фактический запрет на астрономическое изучение звезд, на изыскания в сфере теории вероятности, на разработку политической экономии. Для Ренана же не может быть и речи о каких-либо ограничениях в сфере научной работы. Все исследования имеют – или со временем могут возыметь – интерес, поскольку никогда нельзя предсказать заранее, какой путь в науке окажется плодотворным. Поэтому научная жизнь должна строиться как «большая облава»: надо идти по всем дорогам и тропинкам, во всех направлениях, сквозь все территории.

При этом, – подчеркивает Ренан, – следует иметь в виду, что результаты, которые в данный момент кажутся совершенно незначительными, могут впоследствии приобрести огромную важность, в силу новых открытий или новых сближений. ‹…› Никакое исследование не должно с порога отвергаться как бесполезное или несерьезное; мы не знаем, ни к каким результатам оно может привести, ни какую ценность оно может возыметь с более продвинутой точки зрения [AS, 255]; [БН, 1-я паг., 139].

Четвертое расхождение, выделяемое Пети, касается идеальных горизонтов развития науки. Конт и Ренан по-разному видят место науки и общества в их отношении к будущему человечества. Если для Конта главное – это общественное устройство, и научные исследования оправданы как таковые постольку, поскольку они служат переустройству общества, то для Ренана главное – это развитие науки само по себе, и в его сознании скорее реформы общества оправданы постольку, поскольку они служат интересам развития науки. То, что для одного – цель, для другого – средство, и наоборот.

Перейдем ко второй группе разногласий – касающейся вопросов классификации наук. Из всех расхождений между Контом и Ренаном, которые отмечает здесь Пети, наиболее важным представляется нам следующее. Контовская энциклопедия наук статична и вся пронизана иерархиями. Все отношения между науками здесь регламентированы и организованы по принципу субординации. Классификация наук у Конта подобна карте с нанесенными на нее обязательными маршрутами и запрещенными путями проезда. Что же касается Ренана, то он мыслит движение в научном поле как свободную, ничем не регламентированную циркуляцию. Если Ренан и готов представить себе совокупность наук в виде некоего энциклопедического древа, то главное в этом древе – не корни и не ветви (как у Конта), а плоды, которые все время непредсказуемо меняются:

Я представляю себе ум как древо, ветви которого оснащены железными крюками. Исследование подобно расположенному cверху рогу изобилия, из которого на это древо низвергаются предметы самых разнообразных форм и расцветок. Падая, предметы зацепляются за крюки и повисают; но крюки не могут ухватить все предметы и не могут удержать схваченные предметы навсегда. Тот или иной предмет, провисев некоторое время, падает на землю, и настает очередь следующего [Renan 1995, 521].

Из вышеперечисленных расхождений вытекают и разногласия между Ренаном и Контом в сфере социального бытия науки (третья группа вопросов, выделяемых в статье Пети). В контовском проекте наука нужна для правильного формирования общества: соответственно этому для ученых, согласно Конту, в обществе есть только одна обязательная должность. Это должность преподавателя. Если Конт подчиняет все существование науки интересам преподавания (популяризации, индоктринации), то Ренан, напротив, всячески подчеркивает, что социальное бытие ученых должно быть организовано не в интересах преподавания, а в интересах свободного исследования. Этой разнице в проектах точно соответствует и разница в личных социальных практиках Конта и Ренана: по формулировке Пети, «Конт не знал другого дела, кроме как писать разного рода учебники. Это было как раз то дело, от которого Ренан всю жизнь упорно уклонялся» [Petit 2003, 97]. Но даже и в сфере преподавания как такового программные установки Конта и Ренана ожидаемым образом различаются на 180 градусов. Ренан требует минимального вмешательства государства, конкуренции между учебными заведениями, максимального разнообразия и гибкости в устройстве этих заведений. Конт же требует единообразия и дирижизма. Его проект «Позитивистической школы» сосредоточил в себе все те принципы, против которых будет выступать Ренан: административный надзор, униформизирующую централизацию, рекрутирование учащихся через экзамены-конкурсы, жесткую ротацию преподавательских кадров для противодействия разрастанию личных отношений, строжайшую стандартизацию учебных программ. Та же самая противоположность прослеживается и в подходе к вопросам распространения знаний. Излюбленный жанр Конта – учебники, курсы лекций, дидактические пособия. Конт с отчужденностью и недоверием относится к журналам. Ренан, наоборот, не любит учебников, зато постоянно печатается в журналах. Что касается библиотечного дела, то Конт предлагает освобождать библиотечные фонды от балласта, ограничивать их по числу томов и комплектовать не столько оригинальными изданиями, сколько специально подготовленными извлечениями или даже рефератами (synthèses). Ренан же стремится оставить все фонды в неприкосновенности, особенно настаивая на сохранении редких документов.

Эта противоположность подходов к построению отношений между наукой и обществом отражается и в построении отношений между наукой и религией. Утверждаемая Контом религия Человечества не есть религия Науки: наука призвана служить лишь средством приближения к этой религии. Ренановская же философия есть именно религия Науки: Ренан, по формулировке Пети, наделяет науку нередуцируемой трансцендентностью по отношению к любым другим видам человеческой деятельности. Ренан приписывает науке то самое свойство, которое традиционно мыслилось как прерогатива религии: устремленность к бесконечному.

Впрочем, отмечает Пети, по ряду вопросов (отношение к конкретным исследованиям, к филологической учености, к распространению знаний) позиция Литтре отличается от позиции Конта и сближается с позицией Ренана. С другой стороны, Литтре всегда защищал принципы контовской классификации наук и всегда считал себя «контистом». Ренан в 1882 году, подытоживая свои отношения с ним, писал:

Г-н Литтре любил бы меня гораздо больше, если бы я захотел быть контистом. Я изо всех сил старался захотеть; но не смог («Ответ на речь г-на Пастера»: [Renan 1947–1961, I, 766–767]).

Вместе с тем Литтре, неизменно признавая себя последователем Конта, всегда отказывался присоединиться к религиозной части учения Конта и систематически критиковал Ренана за его склонность к парениям в сфере метафизики: напомним логизирующую точку зрения Чарльтона, согласно которой и Конт, и Ренан не являются чистыми представителями позитивизма – в отличие от Литтре. (Подробнее об отношениях между Литтре и Ренаном см. [Gaulmier 1982].) Что же касается историзирующей точки зрения, на которой стоят и Гомье, и Пети, то никакие схождения между Литтре и Ренаном не мешают исследователям прийти к одинаковому выводу: разговоры о «позитивизме» Ренана совершенно не соответствуют исторической реальности. Как пишет Пети:

Ярлыки вообще мало подходят к Ренану, но ярлык «позитивист» применительно к нему особенно неадекватен [Petit 2003, 100].

Предмет

После этих предварений мы можем перейти к собственной теме нашего очерка: Ренан как создатель идеологии историко-филологических наук во Франции. Подчеркнем важность некоторых слов, входящих в эту формулу. Во-первых, идеология. Ренан не был во Франции основателем ни истории, ни филологии как таковых. Он не был и самым блестящим практиком этих наук: чисто профессиональные достижения таких его дальних предшественников, как Мабильон и Ришар Симон, таких его ближайших предшественников, как Эжен Бюрнуф, таких его «сопластников», как Фюстель де Куланж, оказались куда продуктивнее. С другой стороны, Ренан не был основоположником и того поворота французских институций гуманитарного знания в сторону Германии, к которому неустанно призывал: здесь его предтечей был Виктор Кузен. Зато роль, которую Ренан сыграл как идеолог этих наук и этого институционального поворота, оказалась для Франции исключительно важна. Во-вторых,