Четвертая жена - Алима Суфьян

стража Маруфа, которая не будет ничего слушать и отвезет ее в Саранд, и там ей придется рассказать о ребенке?

Велика была ее тоска по Маруфу, и у нее промелькнула мысль, что может, это добрый знак. Никто не отошлет ее в город изгнанников, почему же не вернуться к любимому? Но когда она ощутила, как толкается ребенок, она отбросила от себя эту идею. Нет, слишком тяжкий груз она несет, нет у нее права перекладывать его на супруга. Разве мало он страдал? Он уже похоронил трех малышей, рожденных Любной, потеря еще одного ребенка станет для него страшным ударом. А ведь Лейла отдаст еще и свою красоту, а значит, он уже не будет ее любить…

— Какие интересные вести из такого маленького города, ханум! — отводя глаза, сказала она своей клиентке, а потом снова взяла в руки вышивку. Руки дрожали, и работа не шла. Она ждала, когда наконец уйдет ее гостья, чтобы вернуться в свою комнату и обо всем хорошенько подумать.

В спальне Лейла упала на кровать. Рыдания сотрясали ее тело, она наконец дала волю чувствам. Она опять почувствовала себя несчастной. Спокойствие последних месяцев испарилось, как будто его и не было. Все, что она хотела, — провести последние дни своей жизни в доме, в котором ее любили, с тетушкой, которая отдала все для нее. И опять судьба вмешивается, чтобы забрать у нее маленькую долю счастья. Она как будто каждый раз решает, что отмеренный срок радости слишком большой, и резко обрывает его.

Что ж, время в родном доме окончательно подошло к концу. Пора опять собираться в путь. Она не может путешествовать, как знатная дама. Мастерицей с открытым лицом ей тоже быть опасно. А раз так, она нарядится простолюдинкой, нищей. Закутается в лохмотья, намотает на голову платок так, чтобы и видно бы лица не было. Вряд ли ищущие красавицу решат, что попрошайка с улицы — та, за кого предложили большой выкуп.

Осталось только сделать две вещи. Первая — попрощаться с тетушкой. Уйти втихаря Лейла не хотела, она все расскажет, и тетушка ее поймет. Вторая — решить, куда ей идти. Это можно сделать и позднее, уже на дороге. Она пойдет по пути, который ведет в Аккалу, там перекресток всех главных дорог, и она выберет свое направление. Лейла не боялась ни голода, ни холода, ни смерти. Она верила, что кольцо оградит ее от опасности злых магов, но не была уверена, поможет ли оно против злых людей, и все равно страшно ей не было.

Она встала с кровати, вытерла слезы и подошла к комоду, на котором стояло небольшое зеркало. Лицо, чуть распухшее от слез, все равно было прекрасным. На дороге нельзя быть красивой — это опасно. Она взяла в руки ножницы, которыми пользовалась во время работы. Посмотрела на белую прядь в своих роскошных черных волосах, которая всегда будет напоминать ей Альбурака, погладила ее, вспоминая, как спаслась от смерти. Потом решительно подняла руку и отрезала одну косу. Короткие волосы сразу затопорощились с одной стороны, неровные пряди торчали во все стороны. С другого бока длинная коса толщиной в руку спускалась до колен. Вторым уверенным движением Лейла отрезала и ее.

Голове сразу стало легче, как будто она весь день носила тяжелую чалму с украшениями, а потом сняла ее перед сном. Лейла стала напоминать девчонку, которая слишком быстро начала расти — ростом уже была как взрослая, а лицом как ребенок. Волосы не поддавались, не приглаживались. Лейла аккуратно подняла с пола косы и положила их на комод. Потом достала из сундука старые теткины вещи, которые они собирались раздать бедным. Выбрала самые некрасивые и потрепанные, надела их в несколько слоев, чтобы казаться толще, бесформенней. На голову намотала платок, так, чтобы и он казался неаккуратным, повязанным впопыхах. Теперь она готова к путешествию.

Она сняла платок, решив надеть его после разговора с теткой, и уже привычным движением стала собирать котомку. Кроме своей шкатулки, положила туда несколько монет и чистую одежду. Кто знает, сколько ей придется бродить по улицам, но деньги она решила тратить не на еду или гостиницы, а на поездки. Может, ей удастся попасть на корабль и уплыть далеко, туда, где никто ее не знает? Тогда и пригодятся деньги. Закончив сборы, она собралась идти в комнату тетушки, когда услышала из кухни страшный женский крик.

Глава 3

В одно мгновение Лейла оказалась у кухни и застыла в дверях. Перед ней предстала страшная картина — тетушка сидела на полу, положив на колени голову их служанки Наимы, под телом которой расплывалась лужа крови. Тетушка кричала и причитала:

— Что же ты наделал, нечестивец, как же тебя носит земля! Как Всевышний позволяет тебе дышать одним воздухом с добрыми людьми!

Лейла увидела, к кому она обращается. Спиной к ней, не замечая ее взгляда, стоял Алим. Она легко узнала его по фигуре, а как только он заговорил — и по голосу.

— Я тебя спрашиваю еще раз, старуха, где Лейла? Ее нужно вернуть к мужу, и никакие служанки и бывшие мастерицы меня не остановят.

В руке у Алима была окровавленная сабля. Лейла только могла догадываться, что произошло. Как вышло так, что их нерасторопная, но добрая служанка стала жертвой их корыстного родственника?

— Что же ты такое говоришь? Ведь ты сам принес мне печальную весть! Ты ведь написал, что Лейла умерла. А теперь говоришь, что ее нужно вернуть к мужу! Как мертвая могла выйти замуж? В тебя, наверное, шайтан вселился, нечестивец!

Алим только зарычал в ответ. Его собственная ложь играла теперь против него. Он явно не собирался признаваться, что выдал девушку замуж.

— Что же ты молчишь, Алим? Ты пришел в мой дом, убил мою служанку, а теперь угрожаешь мне! Зачем тебе все это надо? — продолжала она сквозь слезы.

— Я знаю, зачем, — произнесла Лейла, и Алим от неожиданности вздрогнул.

Он обернулся и направил саблю уже на Лейлу. Тетушка тоже взглянула на нее и запричитала снова:

— Что с тобой, дочка? Что с твоими волосами? И что на тебе надето?

Лейла не ответила тетушке, не спуская глаз с Алима. Тот тоже был поражен внешним видом потерянной жены Маруфа, он явно не ожидал увидеть ее в таком наряде и с такой прической. Но он также понял, что тетка прекрасно знала, что Лейла жива, и разыгрывала перед ним спектакль.

— Я могу сказать, тетушка, зачем ему это надо.