Колесо в заброшенном парке - Борис Тараканов

— Да. Виральдини служил в музыкальном приюте для мальчиков. Обучал их музыке. И они были первыми исполнителями его произведений. Говорят, это было что-то феноменальное. И, как я понял, приносило весьма неплохой доход.

— Ничего удивительного, — отреагировал Стас. — Можно делать добро и наживать его одновременно. Одно другому не мешает.

— Ага… — отозвался Вовка, снова припав к соломинке. — Так вот, пресловутый указ был подписан в 1737 году, и это было началом конца карьеры и жизни Виральдини. Тридцать седьмой год — вообще какой-то роковой во всех столетиях.

— Насчет тридцать седьмого года ты прав. Смотри, что мне удалось раскопать: похоронная книга города Вены, где было записано, что Антонио Виральдини умер по неизвестной причине и похоронен 28 ноября 1741 года, была найдена спустя двести лет — в 1937 году.

— Парадоксальная дата… Но меня волнует другое — почему во всей этой истории фигурирует Пиза? Какой-то роковой город.

— Вов, ну вспомни, когда мы там были, разве он производил гнетущее впечатление? По-моему, совсем наоборот. И вообще, ведь Город не виноват…

— Но как тогда объяснить, что все в прошлый раз замкнулось на него, и сейчас… Боже, какой запах!..

К столику бесшумно приблизилась Вера с небольшим подносом. На нем дымилась глубокая тарелка, источающая аромат настоящего харчо из свежей баранины с большим количеством зелени и каких-то неизвестных Вовке специй.

— Ты зря отказался… Знаешь, покойный Кривега, мой учитель… — Стас вдруг замолчал, но потом быстро взял себя в руки. — Когда мы с ним обсуждали всю эту историю с поездом-призраком, он сказал, что, по-видимому, этот город, как и Венеция, построен на узловой точке «Генерального Меридиана»… Мы тогда взяли за основу теорию кристаллического строения Вселенной: помнишь, каждая грань — это отдельно взятый мир…

— Помню, конечно. Давай суть.

— Погоди… — Стас зачерпнул ложкой харчо, отправил в рот и зажмурился от удовольствия. — Великолепно… А суть в том, что в Кристалле Вселенной есть так называемые узлы, где одновременно соединяются свойства нескольких пространств. Но пространства не могут существовать изолированно. Кривега полагал, что в таких узлах, также происходит пересечение времен, судеб, и Бог знает чего еще…

— Перекресток миров… — Вовка задумался, почему-то глядя в стасову тарелку, где аппетитно плавал огромный кусок баранины. — Может, потому и разыгралась там история с поездом-призраком?

— Кто знает… — Стас отправил в рот еще одну ложку. — Смотри, поезд-призрак стартовал из Рима и пропал в горах Ломбардии. Но развязка произошла именно близ Пизы… Что-то в этом есть, ты прав.

Стас вновь зачерпнул из тарелки.

— Простите… — позади возникла огромная фигура Евгения Ахмедовича. — Я тут услышал про «поезд-призрак»… Это не тот ли поезд, из которого мальчик череп вынес?

Вовку заметно передернуло, а Стас замер с ложкой в руках. Из нее шумно потекло обратно в тарелку.

— Хорош харчом брызгаться! — возмутился Вовка, выйдя из секундного оцепенения, и отряхивая рукав.

— Извини… — Стас погрузил ложку в тарелку и протянул Вовке салфетку. — Да, Евгений Ахмедович, это тот поезд… Вы о нем тоже слышали?

— Люди говорят, ходит тут что-то мимо Салтыковки… Никто, правда, толком не видел. Это ведь, как НЛО…

— НЖО, — вырвалось у Стаса.

— Что? — не понял хозяин ресторана.

— Эн. Жэ. О. Неопознанный железнодорожный объект.

— Точно. Я о нем недавно книжку прочитал. Запоем прочел, надо признаться. Тут месяц назад один писатель обедал…

— Писатель? — заинтересовался Вовка. — С дамой?

— Кажется, нет, — нахмурил большой лоб Евгений Ахмедович. — С книгой.

— Юрка! — сказал Стас. — Топорков, зараза… Точно, он! Юрка с дамой — это нонсенс! А вот с книгой — это пожалуйста…

— Да, Топорков! — с гордостью вспомнил Евгений Ахмедович. — Он сказал, что идея сюжета родилась здесь, в нашем ресторане. Подарил экземпляр с автографом. Сейчас жена читает, дочка на очереди.

— Прохиндей… — проворчал Вовка. — Сказал бы я, где родилась идея сюжета…

— Вам понравилось? — спросил Стас.

— Так я же говорю, взахлеб прочитал! Я, знаете, много стран объездил, много видел того, что называют чудесами света, поэтому мне было очень интересно!

— Нам тоже… — ответил Вовка. И мысленно добавил: «Особенно в самом поезде».

— Ну, не буду мешать, — сказал Евгений Ахмедович. — Кушайте, приятного аппетита.

— Дела… — сказал Стас, глядя на Вовку.

— Слов нет… Ладно, давай о деле. Есть сведения, что Виральдини несколько раз тайно все-таки проникал в Пизу под чужим именем и в парике — чтобы скрыть свои рыжие кудри.

— Интересно, что за интерес у него там был — прости за игру слов.

— Туда перевели музыкальный приют. Может, он приезжал туда, чтобы навестить своих мальчишек? Струве рассказал, что Виральдини был этим… Командором.

— Воинское звание?

— Нет, в гражданском контексте — как человек, оберегающий одаренных детей.

— Вот как… Ну хорошо, вернемся в Пизу. Что там было дальше?

— Дальше? — Возле столика, словно смуглая фея, возникла Вера с подносом. — Шашлык из вырезки, как заказывали.

— Ух… — синхронно ответили Стас и Вовка.

— А вот настоящий грузинский ткемали, — сказала Вера, выставляя на стол изящную кремового цвета соусницу с густым темно-красным содержимым. — Евгений Ахмедович просил передать.

— Вот что значит «главный медведь»! — восхитился Вовка.

«Здесь кормятся и другие необычные едоки…» — сообщил висящий в углу телевизор голосом Николая Дроздова. Стас и Вовка синхронно обернулись.

— Это про нас? — спросил Вовка.

— Размечтался, — ответил Стас. — Это «В мире животных».

«…и предпочитают выводить детенышей в привычных для них условиях».

— Вот-вот… Так что там, в Пизе-то? — спросил Стас, отрезая первый кусок восхитительно нежной вырезки, приготовленной на углях.

— Пока не знаю, — ответил Вовка, последовав его примеру. — Известно только, что после отмены пизанских концертов Виральдини еще год оставался в Милане, пока не закрыли приют. Потом вернулся в Венецию и жил там тоже недолго. Его начали травить за то, что у него была эта… что-то вроде современной гражданской жены. Пела по совместительству в его операх. Обалденно вкусно, правда?

— Угу… — Стас жевал шашлык и что-то обдумывал. — Наверное, хорошо пела. Представляю, как ему за нее доставалось. Священник все-таки…

— Да, это была одна из причин общей травли. Прямо Союз советских композиторов. Привет Шостаковичу! А виной всему — нездоровая католическая концепция «неженатого духовенства».