Секреты скандальной невесты - София Нэш

— Так что же ты собираешься делать с Элизабет Ашбертон? — спросил Майкл, разглядывая копыто Весперс, которое опиралось на кожаный фартук, постеленный на его колени.

Если бы Роуленд не счел слова Майкла странными, то мог бы, по крайней мере, посмеяться над тем, что под кожаным кузнечным фартуком единокровного брата можно было обнаружить изысканный вечерний костюм. Роуленд, прислонившись к деревянной стенке крытого стойла, наблюдал за работой Майкла.

— Осторожно, у нее до сих пор рана от камешка.

— Она зажила. Ответь на мой вопрос.

— Что за идиотский вопрос? — Роуленд в сотый раз за последние несколько часов внимательно осмотрел кобылу. Он сам воспитал ее и знал в деталях всю ее подноготную. У нее было больше сердца и ума, чем у любой другой лошади во всей Англии.

— Ты понимаешь суть вопроса. Каким образом ты собираешься помочь мисс Ашбертон?

— И какого черта я стал бы ей помогать? У меня и своих забот хватает. А у этой леди неприятностей больше, чем у вора, которого застукали у витрины магазина.

Брат взглянул на него, держа в зубах гвоздь. Затем Майкл вынул гвоздь изо рта, приложил его к копыту и легонько стукнул.

— Ты ведь знаешь, что есть два способа помочь ей — трудный и легкий.

Роуленд невозмутимо осматривал копыто.

— Нужен еще один гвоздь.

— Нет, все хорошо. По крайней мере, она полностью готова для завтрашнего забега. — Майкл отпустил копыто лошади и пощупал бабку. — Чего нельзя сказать о тебе.

Роуленд раздраженно фыркнул.

— По твоему виду можно сказать, что ты намерен подумать старина. — Майкл собрал кузнечные инструменты. — И как ты собираешься завтра выиграть?

— Проверь другое копыто.

— Так как, а? — На лице Майкла появилась улыбка.

— Для тех, кто играет на деньги на скачках, ты слишком непонятлив.

— Я не поставил даже полпенни на Золотой кубок.

Роуленд вскинул бровь.

— Так какого черта ты тогда помогаешь мне? Решил посетить этот проклятый бал или соскучился по старой кузни кузнеца?

Майкл хмыкнул, провел ладонью по крупу лошади, обошел ее и осмотрел другое копыто.

— Это понятие совершенно чуждо тебе, брат, но существует такая вещь, как товарищество.

Роуленд фыркнул:

— Я должен был догадаться, что счастье превратило тебя в сентиментального глупца.

Майкл отмахнулся от этих слов.

— Ты должен попытаться спасти Элизабет Ашбертон, пока еще не слишком поздно.

— Знаешь, Майкл, если эти твои нравоучения — цена того, что ты уклонился от развлечений Принни, тебе лучше вернуться на бал, пока ты не разрушил эту трогательную сцену братской любви, — с откровенным цинизмом сказал Роуленд.

— Другие, возможно, не понимают, что здесь происходит, но мы с тобой видим, — возразил Майкл, отнюдь не собиравшийся мириться с тем, что ему хотят дать отставку. — Она не должна выходить замуж за Пимма.

— В самом деле? — проскрипел Роуленд.

Брат выпустил копыто кобылы и медленно поднялся.

— Это твой последний шанс.

— В чем?

— Заявить о своем достоинстве и присоединиться к роду людскому.

— Ты всего в шаге от того, чтоб надеть юбку, Майкл. Это, должно быть, потому, что ты живешь среди женщин, и набрался их эмоций.

— А ты в шаге от полного поражения на всех фронтах. — Майкл помахал рукой, — Лефрой поведал мне о твоем печальном финансовом положении. И мне не нужен ничей рассказ о твоем душевном состоянии. Я отлично знаю тебя, как и всякий, кто работал под твоим началом.

— Черт бы побрал Лефроя, — прошипел Роуленд. — А почему тебя так интересует и беспокоит то, что происходит?

— Меня это не беспокоило, пока я не собрал вместе все кусочки мозаики.

— Оставь все это в покое. Если я не подниму на ноги своего сплетничающего наездника, то поеду на Весперс сам и выиграю, и твоя совесть будет чиста. А если проиграю, то приведу в действие другой план.

— В самом деле? Майкл в сомнении вскинул бровь. — А как насчет кредиторов?

— Я найду выход. Я всегда нахожу. В этом разница между мной и тобой, Майкл. Ты полагался на жену, чтобы спасти свою шею. Я никогда в жизни ни от кого не зависел. Глаза Майкла впились в его глаза.

— Это потому, что ты никогда не доверял ни единой живой душе — за исключением твоей матери и твоего брата Говарда, и Мэри… Ладони Роуленда сжались в кулаки.

— А потом ты узнал, что твой брат не стоит доверия, и теперь остался один.

— Доверие — для слабых глупцов. Послушай, если у тебя есть что-то еще, говори. У меня нет времени хныкать здесь о прошлом.

Майкл сложил руки на груди.

— Ладно, брат, В течение долгого времени я думал, что ты самый порочный, жестокосердный тип, которого только знала земля.

Роуленд улыбнулся.

— Но потом я увидел тебя с Элизабет на конюшне, а позже — на свадьбе герцога, когда ты спас ее. И вот прямо сейчас, когда ты не позволил ей сесть на Весперс, хотя она — это наивернейшая надежда на победу. И сейчас я вынужден признать, что ты вовсе не тот человек, за какого я тебя принимал.

Роуленд не мог первым отвести глаз от немигающего взгляда Майкла. Так они и стояли, гипнотизируя друг друга, только тихое ржание кобылы нарушало воцарившуюся тишину.

Роуленд опустил взгляд.

— Зачем ты позволяешь Пимму жениться на ней, старина? — шепотом спросил Майкл.

Ответа не последовало.

Брат раздраженно крякнул.

Нарастающая ярость достигла своего максимума, кровь забурлила в венах.

— А что? Ты думаешь, она найдет счастливое будущее с человеком, который рос на мерзостной грязи по берегам Темзы? С человеком, который там и окончит свой путь, судя по тому, как складываются дела? Ты хочешь, чтобы она вкусила все прелести незаконности брака моей ирландской матери и спала с бастардом? Ты этого желаешь для мисс Элизабет Ашбертон, невинной дочери джентльмена? — Он почувствовал, как теплая морда кобылы ищет его ладонь. — Оставь это, Майкл. Ты ничего не знаешь об этом деле.

— Позволь мне угадать. Ты думаешь, что она будет счастлива, живя в помпезной роскоши, которую ты отрицаешь? Ты изменился. — Он покачал головой. — То ты эгоистичный негодяй, то настаиваешь на том, что ты благородный.

— Благородный, — насмешливо произнес Роуленд. — Я не знаю значения этого слова, Майкл. — Он не стал говорить о реальной причине, по которой Элизабет вынуждена вступить в брак. Не ему рассказывать Майклу об убийственных тайнах Пимма. Да это и не меняет сущности дела.

Майкл вздохнул.