Загадочная Шмыга - Лада Акимова

— Татьяна Ивановна, начинаем!

Она в ответ молча показала ей свою ладонь.

И вдруг слышит за дверью гримерной рассерженный голос Кремера:

— В чем дело?

— А-а-а-натолий Львович, — заикаясь, начала костюмерша, — у Татьяны Ивановны серьезные неприятности.

— Что случилось?

— Зуб сломался!

— Ну так почините!

— Это невозможно. Нужен врач.

— Твою мать! Неужели в этой дыре нет стоматолога?

— Уже ищем. Анатолий Львович, не волнуйтесь.

Когда она вовремя не подошла к выходу на сцену, он подумал, что случилось что-то страшное — упала, сломала руку, ногу, да все, что угодно, могло случиться. От испуга за любимую женщину он сразу и не понял, о чем именно ему сказала костюмерша. А когда понял, рывком открыл дверь ее гримерной.

— Танюля, да плевать на этот зуб. Главное, что ты сама цела, я уж бог знает что успел подумать.

Глаза жены были полны слез.

— Я не смогу выйти на сцену. Как я буду петь?

Она права, мелькнуло в голове. Помимо эстетической стороны есть еще и техническая — во время пения звук идет через зубы.

— Ты только не волнуйся, ну найдут же врача, он сейчас придет и тебе поможет. Придумает что-нибудь. Он же врач все-таки.

А в зале уже слышны свист и крики: «Халтура!»

— Так, ты сиди жди врача, а я пошел выкручиваться.

Второе действие концерта пришлось перекраивать на ходу. «Персидский марш» Штрауса — беспроигрышный вариант. Дирижер незаметно уходит со сцены — музыканты играют сами.

— Ну что? Где зубодер? — В гримерную к ней он уже не стал заходить, чтобы лишний раз не нервировать.

— Анатолий Львович, врач пришел, но он не стоматолог.

— А кто? — Кремер уже начал рычать.

— Гинеколог.

— Кто?!!

Он открыл дверь гримерной. Его жена заливалась смехом.

— Толюня! Это могло случиться только со мной. Представляешь, Шмыге чинить зуб пришел гинеколог! Все. Иди на сцену. Я сейчас сама что-нибудь придумаю.

Но сказать проще, чем сделать. Ей надо было хоть как— то успокоить мужа.

Она прислушалась к тому, что происходило на сцене. И услышала вальс Арама Хачатуряна из «Маскарада». Так, минут пять у нее есть.

— Думай, Татьяна Ивановна, думай, — твердила как заклинание. — Лак для ногтей? Нет. Сандарачный клей? Точно.

Как она сразу не сообразила, ресницы же им приклеивают. Только бы удержался. Ресницы ресницами, а зуб — это несколько иное. Была не была.

Прилепив наклеенный на маленький кусочек ваты осколочек к зубу, она посмотрела на себя в зеркало — вроде держится. Попробовала голос — нормально. Произнесла две-три фразы — все в порядке. И бегом на сцену.

Ее встретили на ура. «Видимо, уже знают историю про зуб и гинеколога», — промелькнуло в голове.

Первый номер. Во время поклонов языком пощупала зуб — пока держится. А на втором номере она вдруг почувствовала, что приклеенный кусочек начал отваливаться. Допела с трудом. Маэстро все понял. Достаточно было одного его взгляда. Также он понял, что какое-то время ему опять придется «выкручиваться», а «починив» зуб, она вновь вернется на сцену.

Так оно и случилось. Исаак Дунаевский. Марш из кинофильма «Цирк». На середине исполнения он боковым зрением увидел свою любимую жену в кулисе. Музыканты продолжали играть, Кремер ушел за кулисы, взял ее под руку и вывел на сцену. Зал взорвался аплодисментами.

После концерта публика долго не отпускала. А когда наконец они, усталые, но довольные тем, что все-таки, несмотря ни на что, она выступила, вышли из театра, поняли: до гостиницы, которая буквально в двух шагах, они дойдут не скоро. Такое количество автографов она раздавала только после первого прогона спектакля «Эспаньола» в Москве. «Шмыга! Шмыга!» — раздавалось со всех сторон. Казалось, что ее фамилия разносится по всему уже ночному Мелитополю. Она лишь растягивала губы в улыбке, рассмеяться она не могла. Завтра с утра ей предстоял поход — на сей раз к стоматологу.

С милицией связана еще одна история. И тоже из разряда курьезов. Это было в начале 90-х. Кремер был на гастролях, и в один из дней она отправилась на дачу в Валентиновку с подругой.

Приехали, набрали клубники и вернулись в город — времени для длительного отдыха не было. В машине обсуждали, как сейчас приедут и займутся своей красотой: сделают маску из клубники. Они вышли из машины, она закрыла ее, и, болтая, поднялись в квартиру. Только успели нанести вкусно пахнущую кашку из клубники на лицо, как раздался звонок в дверь.

— О! Кремер вернулся с гастролей. — Хохоча, она побежала открывать входную дверь. — И, как всегда, ключи дома забыл.

Открыла, не посмотрев в глазок. И ахнула… На пороге стояли два милиционера.

Через полчаса они уже сидели за накрытым столом.

«Наведение красоты» пришлось отложить. Заболтавшись, она совсем забыла о том, что квартира стоит на охране, и не позвонила на пульт.

Дача… Ее любимая дача. С ней связано столько воспоминаний. Здесь жили родители. И она была уверена в том, что именно свежий воздух и продлил ее маме жизнь. Зинаида Григорьевна любила сюда приезжать.

— Татьяна Ивановна, вам из Москвы несколько раз звонили. Просили вот это передать. — Администратор гостиницы протягивал ей листок бумаги.

Она вздрогнула. Последние десять лет она практически не жила на свете — болела мама. Один за другим перенесла три инфаркта. Порой она разрывалась между больницей, театром, своими домом и домом, где жили родители. С годами ведь они не молодеют. Маме — 67 лет, папе — 76, Владимиру Аркадьевичу — 67. Да и самой ей в этом году исполнится 47.

Она развернула листок тут же, у стойки администратора. «Танечка! Срочно позвони домой. Канделаки». Ключ от номера упал на пол.

— Таня-Ваня! — к ней приближался ее любимый Генри Хиггинс — Александр Горелик. — Ты сегодня была в ударе. Я глаз от твоей Нинон не мог оторвать.

Он поднял ключ с пола и увидел ее глаза, полные слез.

— Что с тобой? Что-то случилось?

— Да.

Она развернулась на каблуках и побежала к себе в номер. Заказала разговор с Москвой и, пока ее соединяли, не могла сдвинуться с места. Сидела и смотрела в одну точку.

Междугородный звонок.

— Володя! — даже не поздоровавшись, чуть не закричала она. А потом еле слышно спросила: — Что? Мама?

— Да, Танечка!

— Инфаркт? Не молчи же, Володя…

— Девочка, возвращайся в Москву.

До конца гастролей оставалось десять дней.

И уже в номере директора театра: