Каторжанка - Даниэль Брэйн

в руке. Лишь потом я спрятала его на прежнее место, поднялась и села на постели Марго.

Мой шанс. Я умею использовать их так кстати, и неважно, чего это стоит кому-то еще.

— Хватит рыдать, — приказала я, наклоняясь ниже. — Я не дала им забрать тебя. Все, что я хочу от тебя в ответ — объяснений, так скажи, почему ты хотела меня убить?

Глава пятнадцатая

— Ты должна была сдохнуть.

Ценю прямолинейность, но тогда, когда она кроме шквала чужих эмоций дает информацию. Марго уткнулась носом в ворох шерсти и не думала являть иных откровений, а я была лишена возможности на нее повлиять. Не сжигать же, она еще пригодится.

— Допустим, — кивнула я сдержанно, — но не повезло. Так случается. Я жива, давай еще раз. Почему ты хотела меня убить?

Если причина в банальной ревности, я, пожалуй, сожгу ее. Иметь под боком человека столь глупого — даже если он друг, не надо уже никаких врагов.

— Это ты предала всех, — выдохнула Марго как-то слишком ровно. Слишком спокойно, не обвиняя, а доводя до меня общеизвестный факт. — Полагаешь, никто не знает? Думаешь, никто не знает, что все здесь из-за тебя?

В этом, возможно, есть смысл… Я не Аглая до конца, ее прошлое для меня — абсолютная тайна. Эта курочка что-то знала и проговорилась об этом отцу? Я сомневалась, что у нее были серьезные связи, что она могла, пыля юбками, нестись в местную жандармерию или приказ тайных дел, держа за пазухой перечень заговорщиков.

— Я? — все-таки уточнила я. — Кошечка, у тебя плохие источники…

Марго не ответила. Она тяжело дышала и все еще порывалась реветь, мне же было не до рефлексий и сантиментов. Я одернула себя: я усложняю, она не понимает моей речи. Проще и без иронии, хотя ирония все, что мне остается.

— Ладно. Кто хочет убить тебя? Ты-то кому помешала, — слова «больная на голову» я предусмотрительно проглотила.

Марго замерла, зашевелилась, повернула ко мне голову. Я только что спасла ее от очередного надругательства, и она все еще смотрит на меня так, словно это я толкнула ее в комнату, полную голодных мужчин. И будет смотреть, потому что переубедить ее никто не сможет, да и вряд ли захочет.

Мы гораздо охотнее верим в то, во что хотим, чем в истину, так уж устроен человек.

— Мой жених умер, ему не досталось отвара сталлы, — прошептала Марго. Я спрашивала ее о другом, но решила смолчать, пусть говорит, потом будет видно. — Я думала, меня тоже прикажут высечь. Как тебя. Ты заслужила. Но нет, комендант приказал отдать меня на потеху. А ты…

— Опустим пока меня, — остановила ее я, — как видишь, не мы здесь ставим условия. Что за отвар?

— Здесь все его пьют, иначе… замерзнут, — Марго всхлипнула и тут же скривилась. — Ты в бане его пила. Что, раньше не приходилось? Не было недостатка в деньгах и дровах? Или тебе, клятой, ледяная вода нипочем? Ты даже не заболела!

Тон ее менялся с плаксивого на издевательский, первый предвестник большой истерики, но мне она была нужна в здравом рассудке. Я закусила губы, оглянулась на дверь. Пусть выговорится, надеюсь, в потоке словесного хлама мне попадется бриллиант. Кое-что я уже узнала, пусть и не жизненно необходимое — об отваре, но это пока, может, в будущем это станет первостепенно.

— Вставай, пойдем, — приказала я. — Только не хнычь. Закроешься в комнате Теодоры. Там… — пока выдавать секреты преждевременно. Контакт, наладить контакт, худой мир предпочтительней доброй ссоры, а то, что Марго может сказать, важнее, чем мое к ней неприятие. — Увидишь, там тебя не тронет никто. Но сперва ответишь мне на вопросы, иначе стражу я сама позову, поверь, мне это никакого труда не составит. Меня боятся и правильно делают, а что же насчет тебя?

Конечно, Марго никуда не пошла, закопошилась на постели, бычась на меня, и я догадалась, что она после случившегося меня боится сильнее, чем стражу, но сбежать от меня или остаться со мной — она, как буриданов осел, не может решить, как будет лучше. Могла бы подумать, как будет хуже — но это высший для нее пилотаж.

Паршиво, что она знает то же, что и Аглая, еще паршивей то, что ни черта не знаю я. Два математика не доказывают друг другу известные с первого курса теоремы, а я — гуманитарий, купивший в переходе неплохо сделанный фальшивый диплом.

— Послушай, — я покусала губы, подбирая слова. Я не мастер искать формулировки, от меня никто никогда их не требовал. Руки и вкус — и, ах да, кому здесь нужно мое умение, разве что когда-нибудь там, где солнце никогда не прикрывается стыдливо тучами, я вновь возьму в руки ножницы и макияжную кисть. Нет макияжной кисти? Изобрету. — Послушай, я не держу на тебя зла. Мне очень жаль, что все так случилось, и если бы я могла, если бы я имела такую возможность, я сделала бы все как… сейчас, чтобы этого с тобой не произошло. Но, к сожалению, теперь тебе стоит подумать, как бы не понести, это раз, два — хочешь ты или нет, но придется тебе поделиться со мной всем, что ты знаешь. Давай. Если ты хочешь узнать ответ, почему ты меня не убила, то я скажу.

Наступило молчание. Я не торопила Марго, пусть соображает, ей необходимо определиться, на чьей она стороне. Да, принять помощь от человека, которого ты ненавидишь, сложно, но я не спросила ее, я сделала, и если у нее сработает механизм слабо изученной психологической защиты, она пойдет по самому простому пути: найдет во мне что-то хорошее, попытается разглядеть во мне друга, чтобы не спятить окончательно от осознания, что я ее просто подчинила себе.

— Скажи, — предложила Марго, не глядя на меня. — И скажи, почему ты сейчас прогнала стражников.

Хочет узнать, на что я способна, больше, чем мою мотивацию, или наоборот? Что я могу, я сама не знаю, но соврать меня права никто не лишил.

— Потому что мне не понравилось то, что они делают, — без малейших раздумий отозвалась я, и я могла растекаться мыслью дальше, но чем скорее Марго получит конкретный ответ на свой вопрос, тем большее я буду иметь преимущество. Паршиво,