Формула алхимика - Игорь Лебедев

— Прекратить безобразие! — продолжал он хрипеть, пытаясь приставить к губам медный свисток на цепочке.

Второй полицейский сумел добраться до экипажа и ухватиться за поручень.

— Вы арестованы! — гаркнул он, но в ответ получил от одного из пассажиров удар каблуком такой силы, что тут же отлетел обратно в толпу.

Извозчик хлестнул лошадей, и фаэтон двинулся с места, давя утянутых под колеса обывателей, ополоумевших от непостижимой щедрости. Налетев на гранитный столбик, повозка едва не развалилась, колесо хрустнуло и, кажется, просела рессора, но извозчик опять щелкнул хлыстом, и лощади все же уволокли фаэтон с площади.

Борьба за сокровище развернулась самая отчаянная. Подобранный с мостовой слиток рвали из рук: дамы кусались, мужчины пускали в ход трости и кулаки, вверх то и дело взлетали кепи и котелки.

Выпростав над головами руку с револьвером, Пампушко произвел выстрел.

— Стоять! — прокричал он.

Тут же из стремительно удаляющегося фаэтона раздалось несколько ответных выстрелов. Толпа взвыла от страха и бросилась врассыпную.

Месье Люк в костюме кондуктора и с поцарапанным лицом мирно сидел на стуле перед столом старшего помощника пристава, который взялся лично допросить опасного преступника. Сам начальник участка задерживался в Управлении, куда двумя часами ранее отправился с докладом.

Тут же собрались и участники вокзальной операции. Особым гоголем чувствовал себя Африканов, сумевший распознать убийцу в тормозном кондукторе.

Илья Алексеевич тоже устроился за спиной фон Штайндлера. Он только что вернулся с площади перед Коммерческим банком на Садовой, где неизвестные пытались разбросать золотые слитки.

— Ваше имя? — спросил Оскар Вильгельмович, постучав пером по дну чернильницы.

— Excusez-moi, je ne vous comprends pas,[55] — ответил задержанный с нагловатой ухмылочкой.

Африканов без слов двинул ему кулаком в ухо. Месье Люк упал на пол, чины полиции молча вернули его на место.

— Имя? — как ни в чем не бывало повторил помощник пристава.

— Гришка… — негромко ответил задержанный. — Григорий Капай, мещанин из Одессы.

Фон Штайндлер заскрипел пером, фиксируя показания в протоколе.

— Вы знакомы с мадам Энтеви?

Капай окинул взглядом помещение, посмотрел на собственные связанные руки и глубоко вздохнул, словно признавая безвыходность положения.

— Да никакая она не Энтеви, — с досадой произнес он, словно уже не первый раз пытался вывести эту мошенницу на чистую воду.

— Нам это и так прекрасно известно! — строго отозвался фон Штайндлер. — Кто она?

— Галя-Дудка из Одессы.

— Мошенница?

— Фармазонила на джонах.[56]

— На иностранцах, что ли? — не понял Африканов.

— Угу, — кивнул Гриша. — Языки знала.

— Зачем к нам пожаловали? — продолжил фон Штайндлер.

— Нас нанял один господин. Вернее, не нас, а Галю… а она уже меня в дело взяла… Вроде хороший аванс дал… Сказал, надо три сеанса провести. Клиентов, мол, сам подгоню.

— Имя господина?

— Я с ним и не знакомился. Галя кликала его как-то Бьен-ба или навроде того.

— Индус, что ли?

— Да почем я знаю, — огрызнулся Капай, понимая сейчас, что именно с этого «индуса» и началась его кривая дорожка на каторгу.

Илья Алексеевич положил перед задержанным тетрадь, изъятую при осмотре салона.

— Что это за крестики? — спросил он, указав на значки напротив большинства фамилий.

— Это Галя отмечала, кому уже можно вола приводить,[57] — опять ухмыльнулся «месье Люк».

Африканов двинулся было к задержанному, но фон Штайндлер взглядом остановил разгорячившегося чиновника.

— Что это значит? — спросил он.

— Ну, кто отмечен, по тому я Клаве почту принес.[58]

— Откуда получали сведения?

— Ну так… Ходил по домам, прислугу хороводил… Кухарки, садовники, горничные… Собирал подробности, потом Галя это все от лица покойничков гостям заливала. Да так натурально, что я, бывало, и сам верил, будто это духи.

— Ассигнации в квартиру баронессы Крюденваль вы подбросили? — опять вступил Ардов.

— Было дело, — не без гордости признался Гришка. — А в чем тут блат?[59] Подбросить — не украсть.

— Они фальшивые, — указал сыщик, наблюдая за реакцией преступника.

— Ну это я не знаю, — беззаботно потянулся Гришка. — Мне это гольё[60] Дудка выдала. Сам я блины не пеку, откуда у нее сарга линковая[61] — ведать не ведаю.

— А что насчет перстня?

— У генеральши-то? Ну да, взял. Так вернул ведь! Сама она всем о том нынче треплет.

— Нет-нет, вот этого перстня, — проговорил фон Штайндлер и указал на круглую печатку на безымянном пальце правой руки задержанного. — Откуда он у вас?

Григорий растерянно посмотрел на кольцо.

— Перстень… А что? Имею право… Не понимаю, господа полицейские, за что вы меня схватили и какое дело мне сейчас пришить пытаетесь, — решил перейти в самое наглое наступление задержанный.

Фон Штайндлер оглядел присутствующих, как бы приглашая повнимательнее взглянуть на этого удивительного фрукта.

— Задержали мы вас, господин Капай, — начал он почти нежно, — по подозрению в убийстве вашей сообщницы Соломко Галины Григорьевны.

Надменный вид мгновенно слетел с Гришки, он с испугом обвел взглядом обступивших его чинов полиции.

— И отпечаток вашего перстня вполне отчетливо запечатлелся на щеке потерпевшей в момент, когда вы со всей дури двинули ей кулаком по роже! — докончил обвинение старший помощник пристава.

— Я не убивал, — прошептал Капай. — Я сразу ушел, как сеанс закончился… — Его глаза забегали, губы задрожали. — Понятия не имею, кто ее в доску спустил.