Сотник. В ответе за всех - Евгений Красницкий

Михайла не уставал восхищаться:

– Какой большой город! Красивый какой.

– Да уж, не Туров, – хохотнул варяг. – Одних церквей четыре сотни, ага! Восемь торговых площадей… Мы как раз на одну из них и выйдем. Ту, что на Подоле.

– А Подол…

– Да вот же он – вниз, с холма…

Как пояснил Ладожанин, кроме двора князя Мстислава Владимировича, в столице находились дворы и других князей, братьев и племянников Мстислава, сам же Киев окружало несколько крепостных стен – и каменные, и – более обширные – деревянные. В город вели трое больших ворот: Золотые, Лядские, Жидовские.

Кроме храмов и детинца, все дома и усадьбы были выстроены из дерева, вдоль широких улиц тянулись кварталы срубных и каркасно-столбовых зданий, среди которых преобладали весьма приличные двухэтажные постройки.

Народу на улицах становилось все больше и больше – насвистывая, шли куда-то артельщики с топорами и лучковыми пилами, неторопливо проезжали груженные сеном возы. Прошла куда-то ватага землекопов, пробежали мальчишки – разносчики сбитня:

– А вот сбитень, сбитень кому?

– Квасок, квасок – разевай роток!

– Ты это, Миша… кошель придержи, – на всякий случай предупредил Рогволд. – Народец тут ушлый.

Едва не оттолкнув приезжих, пробежали мимо две девчушки-хохотушки, босые, с большими корзинами, пока что еще пустыми. Челядь, служанки – видать, хозяева послали на рынок.

Михаил невольно занервничал – такое невероятное количество народу он как-то видел лишь в Стамбуле, на Гранд-Базар, куда как-то заглянули со старпомом, пока их судно отстаивалось в порту.

Так и здесь – огромная торговая площадь просто кишела людьми! Правда, столь гнетущего впечатления, как Гранд-Базар, она не производила – все открыто, на свежем воздухе. Солнце ласково сияет, синее небо, легкий ветерок приносит приятную прохладу с Днепра. Вокруг торговых рядов, не рядом, но в пределах доступности, словно древние богатыри возвышались Борисоглебская и Михайловская церкви. Тут же, невдалеке, строилась еще одна – церковь Пирогоща. Именно туда и направлялись все рабочие ватаги да многочисленные возы с камнем, кирпичами, известкой…

«Контора» Варнавы-тиуна располагалась невдалеке от церкви Бориса и Глеба. Едва пробившись сквозь толпившийся во дворе народ, Михайла и Рогволд отыскали, наконец, Варнаву… и, как оказалось – зря!

– Исидор, с «Гипербореи» кормчий? – тиун, кособокий смуглый мужчина лет сорока, с редковатой курчавой бородкой и обширной лысиной, вспомнил грека сразу же. Похоже, он вообще все и всегда помнил, не мялся, не мямлил и «за ответом в карман не лез». Общался по-деловому – быстро.

– Да, был такой, приходил третьего дня. С ним молодой Ксенофонт-приказчик…

– Такой смуглый, с черными воло… – начал было сотник.

– Отправлены на грецкий торговый двор, – не слушая, проинформировал Варнава. – Там дюжина судов, с кем сговорились – не знаю. Всё!

Отвернувшись, тиун подставил ладонь – Рогволд быстро положил туда новенький арабский дирхем – ногату…

– Я… я верну, – спускаясь по крутым ступенькам крыльца, поспешно пообещал Миша.

Все это многолюдство, неистребимый шум толпы подействовали на сотника плохо. Правда, парень все же смог пошутить над собой. Прищурился:

– Что же вы раскисли, сэр Майкл? А что в Царьграде-то будет?!

– Царьград? – обернулся варяг. – Какие ладьи туда ушли – на греческом подворье и спросим. По всему, киевских они у Варнавы не нашли. Или нашли, да не очень-то подходящие. Живой товар – он, знаешь, особого отношения при перевозке требует. Не на каждом судне повезешь.

– А что нужно?

– Палуба, трюм… Место!

В 1127 году от Рождества Христова славный город Киев все еще продолжал считаться столицей Руси, переживающей последние годы своего единства. Площадь около четырехсот гектаров, полсотни тысяч жителей – по тем временам большой и многолюдный город. И весьма протяженный!

– Может, лошадей возьмем? – подозвав мальчишку-разносчика, предложил варяг. – Хотя тут и пешком не так далеко. Однако – жара, упарились… Так! Что там у тебя, парень?

– Квас, господине, – поклонился подбежавший разносчик с большим кожаным мешком – мехом – за спиною.

– Хмельной квас-то?

– Чуток, господин. Но хороший, вкусный.

– Ну-у… пожалуй, две кружечки налей…

Мальчишка с готовностью отвязал от пояса кружки…

Миша невольно улыбнулся: этакий живой автомат по продаже газировки. В советские-то времена такие автоматы почти в каждом городе стояли. Три копейки – с сиропом, одна – без. Все из одних и те же стаканов пили – никто ничем не заражался, да и стаканы тырили редко.

Вкусен оказался квас – не соврал разносчик!

– На вот тебе…

Михайла бросил в подставленную ладонь ромейскую медяху. Многовато, конечно… Можно было бы разрубить монетку пополам, а лучше – на четыре части. Четверти бы и хватило.

– Щедрый ты человек, Михаил!

Мишину щедрость оценил не только варяг. Глазенки разносчика азартно заблестели:

– Может, вам, господа мои, лошадей надо? Или куда коротким путем проводить? Я на Подоле все ходы-выходы ведаю!

– Ведает он! – ухмыльнулся Рогволд. – Греческое подворье знаешь?

– Как не знать!

– Ну, веди тогда. Надеюсь, не заплутаем, как в Лабиринте!

– Не беспокойтесь, господа. К Минотаврусу не приведу.

Сотник лишь головой покачал. Одна-ако! Широким массам киевского простонародья знакомы древнегреческие мифы? Ну, так, а почему бы и нет? Коли тут и подворье греческое имеется, и греческих купцов – как грязи. Да и вообще, христианство от кого приняли?

Ни к какому Минотаврусу-Минотавру юный торговец квасом Рогволда с Мишею не завел. Дорогу знал – не обманул, да. Пройдя по широкой улице, путники свернули в тенистый, густо заросший крапивой и бузиной проулок. Не обращая внимания на собачий лай, прошли-протиснулись меж двух высоких оград, выбрались на небольшую круглую площадь с одноглавой каменной церковью, далее направились вдоль неширокого ручья и, перейдя его почти посуху, поднялись по кривой улочке на небольшой холм, где снова обогнули очередную церковь – только уже куда более солидную, трехглавую. Остановились перевести дух – впереди, за зелеными кронами деревьев, за крепостною стеной, блеснул Днепр…

– А вот и подворье, – мальчишка показал рукой вниз, на обширную усадьбу за высокой деревянной оградой.

С вершины холма были хорошо видны два солидных каменных дома, ворота, бьющий в саду фонтан, аккуратно подстриженные кусты, аллеи с беседками…

– Ну, дальше уж мы сами… На!

Большая медная монета – обол.

Парнишка поклонился и тут же исчез – испугался, как бы с оболом не передумали.