Сотник. В ответе за всех - Евгений Красницкий

– Архиважная! Кроме вас никто с ней не справится. У вас и уменье, и опыт.

– Так, господин сотник, а что делать-то?

– Ах, черт, забыл… Дев искать! Часть их, возможно, продали в Киеве. Вот вам и задача…

– Найти?

– Попытаться. Если нет, так выяснить – продавали тут наших, нет ли. За год уж точно выясните. И, если кого сыщете, что делать – знаете?

– Знаем, господин сотник, – вытянувшись, ответил за всех старший – Архип. Жилистый невысокий крепыш, сын бондаря Микулы из Ратного. В городах бывал часто – и в Турове, и в Пинске, и даже в Переяславле – продавали с отцом бочонки. Опыт!

– Знаем. – Архип держался серьезно, без всяких там улыбочек и прочего. Так сказать, соответствовал только что полученному званию старшего урядника. – Коли дев найдем – вызволим и с ними в Ратное вернемся. Вам сообщим через того же Стефана Новгородца, купца. Ежели не найдем – вас дождемся. Заодно всех греков проверим – что они тут да как.

– Молодцы! – от души похвалил Миша. – Поставленную задачу поняли правильно. Что же – цели поставлены, задачи ясны. За работу, други! Завтра поутру мы – в путь, а вам – важное дело.

– Господин сотник… – поднял глаза Ждан.

– С друзьями проститься разрешаю.

Простились все на том же постоялом дворе, немножко посидели в корчме за хмельным пивом. Так, чуть-чуть – утром всем предстояли дела.

В общем-то, пристально следить за «бойцами» Михайле вовсе не требовалось: в силу возраста хмельным они особо не увлекались, как и прочими греховными радостями типа азартных игр или падших женщин. Да и вообще – все в ватаге блюли дисциплину.

Простившись с троицей, Миша поднялся в опочивальню, кою, в силу нехватки мест, делил с Ермилом и Велькой. Все прочие спали в общей людской, прямо на полу, на соломе, а здесь все же было узкое ложе, два сундука и три набитых все той же соломой матраса.

Жердяй с белобрысым Велебудом остались на ладье – вместе с «вахтенными» Рогволда несли ночную сторо́жу. К слову сказать, Жердяй вовсе и не рвался на постоялый двор, города ему откровенно не нравились. Привык всю жизнь один, в лесу, на реке, на болотах… Ну, что поделать! Как бы выразился незабвенный Артемий Лукич – «дэревня».

Спали не раздеваясь, положив рядом кинжал или меч. На постоялых дворах всякого лихого люда хватало. Михайло едва вытянул ноги…

Скрипнула дверь…

– Кто здесь? – сотник потянулся к мечу.

Сквозь не закрытое ставнями окно ярко светила луна, так что можно было разглядеть возникшую в дверях фигуру… в длинной женской тунике.

– Господин сотник!

– Варвара?

– Я пришла с благодарностью, – девушка низко поклонилась.

– С благодарностью? – удивленно переспросил Михаил. – Но… за что?

– Вы сами знаете, господин сотник. Благодарю, что не оставили в Киеве Премысла.

– А, вон ты о чем… Ну, как же я без старшины?

– Если бы оставили, я бы осталась с ним, – честно призналась Варвара. – И это очень плохо – ведь в нашей ватаге каждый человек на счету. Вы не смотрите, что я…

– Я знаю, Варвара, – поднявшись, молодой человек обнял девчонку за плечи. – Ты – умная и смелая. И… думаю… не так уж тебе славно у Артемия Лукича?

Гулящая ничего не ответила. Лишь молча поклонилась, обернулась в дверях…

– Еще раз благодарю. При случае я сделаю для вас всё.

Молодой человек снова лег, повернулся на бок… Поспать опять не дали! На этот раз в опочивальню явилась Горислава-Горька. С теми же словами благодарности – за то, что не оставили в Киеве.

– Ну, я же вижу, как ты на Рогволда смотришь, – усевшись на ложе, сотник спрятал улыбку. – Сама-то понимаешь, что к чему? Замуж возьмет ли?

– Возьмет!

– Тсс! Не кричи так, – Миша замахал руками. – Не глухой ведь, слышу. И прекословить не буду. Твоя жизнь! Но чем смогу – помогу.

Девушка взглянула на сотника с большим изумлением. Не дура, нет, понимала – Михайло Фролыч такие слова говорить не просто не должен бы, а и не мог! Ну, какая к ляду «твоя жизнь», когда девка-то – как и все в это время – вовсе не сама по себе. Все роду принадлежат, племени, большой семье – одиночки выживали редко, да и то – сбивались в ватаги, те же скоморохи, артельщики, и эти… «с волочи». Если что – род (на крайний случай – ватага) заступится. Тут, как у Маяковского: единица – ноль, «но, если в партию сгрудились малые – сдайся, враг, замри и ляг!». Род своему поможет, но и ты – должен роду, делай, как принято в роду, как все, как «обчество скажет». И еще – «где родился, там и пригодился». Такое вот «родовое», общинное поведение – в высшей степени правильно. И никакого другого просто не могло быть по определению. Однако вот – было! Не часто, но… О Варваре можно помолчать – не типична, а вот та же Горислава-Горька – взяла, да и поменяла свою судьбу! Нет, чтоб работать до ломоты на свою Брячиславу, во славу и на прибыль рода, вовремя замуж выйти, за кого укажут – и там уже во имя процветания рода мужа рожать детей каждый год и опять же, работать, работать, работать… А она, вишь, чего удумала – счастье свое лично для себя поискать! Ну, как же так можно-то? Добровольно – в изгои. А Михайла еще этому потакает… вместо того, чтобы пресечь на корню – максимально жестко!

«Эх, сэр Майкл! Был бы на вашем месте обычный средневековый сотник… Что бы с этой Горькой было? Вернули бы силком Брячиславе. Или били бы кнутом, потом продали бы, а деньги – все той же Брячиславе. Именно этим все бы и кончилось, сказки про любовь в те времена и впрямь – сказки. Жизнь обычно злее! Взять хоть ту же Юльку…»

– Господин сотник… Я решила уже… – несмело промолвила девушка.

Она решила! Надо же! Кнута бы… да… Быстро бы весь норов сошел… Может быть.

– Отдаст ли тебя Брячислава за Рогволда? – Михайла склонил голову набок.

Горька потупилась, промолчала. И без слов ясно было…

– Отдаст, – спокойно уверил Михаил.

Девчонка вскинула глаза, встрепенулась и тут же закусила губу – шутить изволит господин сотник, насмехается!

– Нет, нет, я серьезно! – между тем продолжал молодой человек. – Отдаст, коли хорошо попросят. Я, Корней Агеич, староста…

– В-вы?! Да боже ж…

Горислава упала на колени, обняв Мишу за ноги, заплакала, разрыдалась:

– Да я… коли так… да я…

– Встань, Горя, – сотник ласково помог девушке подняться на ноги. – Перестань слезы лить… и всегда помни – ты ведь наша. И с недавних пор – в моей ватаге. Значит, нынче я за тебя в ответе, никакая не Брячислава. Сказал – помогу. Ну, а ты… Заходи почаще, так, поболтать без лишних ушей. Что видела, что приметила – расскажешь.

– Все сделаю, господин…

– Вот и славненько. Ну, ступай теперь. Все хорошо будет. Не плачь.