Темная сторона Кая - Эстель Маскейм

– Нам пора.

Поправляю сиденье и осторожно выезжаю с парковки. Мы простояли здесь больше часа, и даже ноги немного занемели. Еду через центр в направлении квартала, где живет Кай. Свет от уличных фонарей пробегает по ветровому стеклу, на несколько мгновений вырывая из темноты наши лица.

– И кстати, перестань беспокоиться. Я по-прежнему считаю тебя хорошим человеком, – негромко говорит Кай, и его реплика застает меня врасплох. Неужели мои настроения так явно отражаются на лице?

– Ты знаешь меня всего лишь три дня, – смеюсь я, хотя мне и кажется, что мы знакомы целую вечность. – Как можно определить, что я – хороший человек?

– Думаю, мы все хорошие. Даже Харрисон, хотя он и ведет себя как полный придурок. Просто иногда люди делают что-то плохое.

– А ты часто поступаешь плохо? – Я не свожу глаз с дороги, но чувствую, как рядом застенчиво улыбается Кай.

– Не так уж и часто. Это ты плохо на меня влияешь.

– Эй! – Я бросаю машину в поворот. – В школе ты сам подошел ко мне, помнишь? Если кто-то и влияет на кого-то плохо, то это ты на меня.

Кай усмехается, голубые глаза вспыхивают в свете фонаря. Как трудно сосредоточиться на дороге.

– Ты разве не рада, что подошел?

– Ну, ты не такой уж плохой. – И действительно, эти последние дни, хотя и принесли кучу неприятностей, были удивительно интересными. В первую очередь из-за Кая.

– Хотя ты и видишь не лучшую мою сторону? Ту сторону, которая предпочитает плохое хорошему?

Я останавливаюсь напротив его дома. Мотор работает вхолостую, и мы сидим и смотрим друг на друга.

– Мне нравится эта твоя сторона. – Жар растекается по лицу, и я отвожу глаза. Но дело не в жаре. В животе все кувыркается.

– Нравится, да? – дразнит Кай и, подтянувшись повыше, поворачивается ко мне. Я чувствую это, но посмотреть на него не могу. Воздух в машине словно сгустился, и давление нарастает.

– Да, и что? – бросаю я сердито, потому что это невыносимо. Сжимаю обеими руками руль и поворачиваюсь к нему. – Да, мне нравится эта твоя сторона. Ты мне нравишься.

Шутливая ухмылка соскальзывает с его лица. Кай смотрит на меня растерянно, словно я произнесла что-то на иностранном языке и он еще переваривает мои слова. Моргает.

– Знаешь, так ведь обычно и случается в боевиках, да? Женщина всегда влюбляется в своего скользкого сообщника.

– Про влюбилась ничего сказано не было, – возражаю я. – По крайней мере, пока. С другой стороны, если и дальше пойдет таким же ходом, к понедельнику могу и влюбиться. Хотя ведь Ванесса Мерфи не влюбляется.

– Пока, – говорит Кай, вслух выражая то, о чем я только что подумала. Он подмигивает, тянется к моим рукам, убирает их с руля. Пальцы у него теплые. – Подожди, ты еще увидишь мою хорошую сторону. Увидишь, какой я джентльмен. – Не сводя с меня глаз, он поднимает мою руку, подносит к своим губам и целует костяшки пальцев. Пытается как-то снизить напряжение после моего несвоевременного признания, но импульс дан, и реакцию уже не остановить.

Сжав его лицо обеими руками, я впиваюсь в его губы. Сердце колотится в темноте. Кто кого целует? Я его или он меня? А поцелуй такой нежный, такой невинный. Моя ладонь скользит по его шее, пальцы ерошат волосы на затылке.

Но Кай вдруг сжимает мои руки и обрывает поцелуй. Я замираю, как лань, попавшая в свет автомобильных фар, и мы оба, моргая и раскрыв рты, смотрим друг на друга. Такой, казалось бы, хрупкий поцелуй, а мне уже нечем дышать.

– Извини, Несси. Мне надо идти, – бормочет Кай и, отведя мои руки, принимается собирать свои вещи. Хватает с приборной доски телефон, наклоняется за упавшим на пол худи.

– Что? – не веря своим глазам, выдавливаю я, глядя, как он выскальзывает из машины. Что-то не так?

В последний момент, придержав одной рукой дверцу, Кай оборачивается, и я вижу на его лице растерянность, почти панику.

– Извини, – шепчет он, и белый клубочек пара уносит это слово в темноту. Он захлопывает дверцу и, даже не оглянувшись, бежит к дому.

Униженная, раздавленная, я сижу одна в машине. Он не захотел меня поцеловать. Боже, зачем я это сделала? Кай ни разу не сказал, что я ему нравлюсь. Он просто шутил, потому что такой вот он есть, а я набросилась на него, как какая-нибудь маньячка.

От моего стона даже машина трясется. Бьюсь лбом о руль. Надо же так опозориться. Если бы земля вдруг разверзлась и поглотила меня прямо сейчас, я бы отправила ей благодарственную открытку.

Кай был влюблен. Он из тех парней, которые влюбляются и целуют девушек, потому что так нужно. Я не из тех девушек, которые нравятся таким, как Кай, а какая я, он, конечно, знает, потому что слышал, что обо мне говорят. Я целую парней, потому что мне это в кайф, потому что я так хочу, но, увы, я так и не сказала ему, что с ним сейчас у меня не так, как с другими. Это не тот случай, когда можно сказать, мол, ты мне нравишься, потому что ты такой сексуальный и с тобой клево. Здесь больше подошло бы другое объяснение, типа, ты мне нравишься, потому что ты красивый и забавный, а еще ты – глоток свежего воздуха, которого мне так не хватает.

Я все еще горю от смущения и стыда, а когда поднимаю голову, рот от изумления открывается сам собой. Прямо передо мной на ветровое стекло падают и падают снежинки. Смотрю в окна, и меня наполняет восторг. Снег! Наконец-то!

Я не уезжаю, остаюсь на месте, напротив дома Кая, и, как зачарованная, наблюдаю за этим чудом. Мне уютно и тепло, тихо играет музыка. Больше всего на свете я люблю снег. Он начинается с легких, кружащих в воздухе пушинок, но постепенно набирает силу, и вот я уже в центре самой настоящей метели. «Дворники» не успевают расчищать ветровое стекло. Улицы белеют, укрываются чудесным хрустящим покрывалом.

Смотрю на белеющие в темноте окна и крышу. Представляю, как было бы здорово, если бы рядом сидел сейчас Кай. Мы бы вместе смотрели на снег и целовались. Я перевожу взгляд на соседнее сиденье, и сердце катится вниз. Кай не хочет со мной целоваться.

Делаю музыку погромче, разгоняю печальные мысли и, накинув ремень безопасности, еду прочь от дома Кая, оставляя на снегу свежие следы.

– Это было ужасно, – вздыхаю я и, закинув голову, поднимаю глаза к унылому серому небу. К горлу рвется горестный стон. – Не поцелуй, нет. Поцелуй-то был как раз изумительный. Но обстоятельства… Господи, никогда в жизни мне не было так стыдно!

Чайна вопросительно вскидывает бровь.

– Извини, не запись ли с твоей сексуальной оргией утекла в понедельник в Сеть?

– Тебе запрещено шутить на эту тему до Рождества, – предупреждаю я, грозно потрясая пальцем.

Сегодня четверг, и мы тащимся по снегу с ученической парковки к школе. На нас теплые куртки, на ногах ботинки, и ощущения с непривычки какие-то странные, как будто мы в одно мгновенье переступили из осени в зиму. Снег шел всю ночь, накрыв весь район Колумбуса роскошным белым одеялом. По крайней мере, погода в Огайо не разочаровывает. Ради этого я и живу. На мне новенькая темно-синяя шапочка и в пару ей шарф и рукавички, которые я купила еще несколько месяцев назад и все это время мечтала надеть.