Двойной удар - Джеймс Паттерсон

— Угу.

Потом Бри двумя быстрыми рывками развязала веревки, освободила мои руки. На меня произвело бы впечатление то, как она разобралась с узлами, но мои мысли были заняты другим. Я перевернул Бри, поцеловал и вошел в нее. Глубоко-глубоко.

— Помедленнее, — прошептала она. — Растяни это.

Лишь потом до меня дошло, что Бри все время хотелось именно этого. Растягивания.

Мы оба оказались в выигрыше. Оба забыли обо всем этом творящемся в столице безумии.

Может, мы были готовы к тому, что наверняка произойдет в дальнейшем. Может быть, и нет. Но тогда это никакого значения не имело.

— В номере есть быстрый доступ к Интернету. Все удобства, на какие только можно надеяться. Узнаем, что делается в мире? — спросила Бри после первого раза.

— Нам определенно… не нужно… ничего узнавать.

На другой день рано утром знаменитый Кайл Крейг вошел в ворота Чикагского университета. Оделся он, по его мнению, под идущего на занятия профессора: в брюки защитного цвета с кроссовками, синюю хлопчатобумажную рубашку с вязаным галстуком и серый вязаный жилет. Нашел эту одежду несколько комичной. Представить только, что он учит уму-разуму молодежь Америки. Господи! Эта мысль долго веселила его, хотя и никого больше.

Веб-сайт университета он уже изучил, поэтому пошел прямиком в большую библиотеку. Просмотрел несколько справочных файлов и вскоре оказался в читальном зале для преподавателей. На сей раз Кайл решил быть более осторожным, укрыть сообщение в фотографии. Процесс стенографирования он изучил в тюрьме, строя планы на будущее.

«Мой добрый друг! Надеюсь очень скоро появиться в ваших краях. Для меня это будет приятной прогулкой по памятным местам и уникальной возможностью оценить твою работу с более близкого расстояния. Как-никак ты творишь историю. Творим мы оба. Все идет прекрасно. Если хочешь личной встречи, я буду на месте, обозначенном „X“, в полночь, во вторую субботу с нынешнего дня.

Если тебя там не будет, я все пойму. Ты ведь занятой человек. И притом весьма одаренный артист. Я восхищаюсь твоей работой и с нетерпением жду очередного представления».

Кайл Крейг перечел написанное, потом нажал кнопку «отправить». Подумал: «Если он не поймет, что за место, обозначенное „X“, то не заслуживает встречи со мной».

Кайл дважды менял такси по пути к отелю рядом с Мичиган-авеню, где снимал номер. Его будоражило теперь очень многое, даже пребывание на воле в Чикаго, всегда бывшим его любимым городом, более чистом и жизнерадостном, чем Нью-Йорк, Лос-Анджелес или Вашингтон.

Сидя в третьем, последнем такси, ехавшем по оживленной Мичиган-авеню, он в очередной раз подумал: «Свобода — потрясающая вещь!» Особенно после времени, проведенного в камере площадью семь на двенадцать футов флорентийской тюрьмы. Жизнь в этой тюрьме представляла собой жестокое и необычное наказание, похожее на медленное, мучительное удушение, растянувшееся на годы. Флорентийская тюрьма с максимальной изоляцией буквально давила насмерть заключенных словно живое существо.

Но теперь он на свободе.

И у него имелись важные дела, не последним из которых было осуществление восхитительного плана мести всем, кто в прошлом причинял ему зло. Всем! Еще до тюрьмы он старался отомстить людям, которые его обидели, и эта его привычка никоим образом не изменилась. Но на осуществление задуманного им плана могли уйти годы. Как-никак этот план был настоящий шедевр.

На минуту ему вспомнился ПУ. Кайл впервые узнал об этом убийце, когда еще служил в ФБР. Тот жил и действовал на Западном побережье — был актером, исполнял незначительные роли и иногда совершал убийства. Кайл связал убийства в Сакраменто, Сиэтле и Лос-Анджелесе с этим актером. Переписывался с ним по электронной почте. Но потом сам неожиданно попался. И узнал только в тюрьме, сколько у него фанатов и подражателей. Это было объяснимо. Все знали, где теперь находился Вдохновитель, и несколько умных голов нашли способ установить с ним контакт.

Но хватит древней истории. Она скучна, думал Кайл, сидя в несущейся машине. Ему не терпелось убить хотя бы кого-нибудь, но, увы, у него был жесткий график, который следовало соблюдать.

В отеле на него никто не обратил ни малейшего внимания. Подумать только — ни почтения, ни пренебрежения. Это хорошо. Хорошо ли? Он остригся наголо и сейчас был в одной из полудюжины лежавших в чемодане протезных масок.

Кайл подошел к двери номера — с мыслью о ПУ и планах относительно его, — вставил в замок ключ-карточку и услышал, что внутри кто-то есть.

Кто это? Какой-то посетитель? Крейг повесил на двери табличку «Не беспокоить».

Достал пистолет, маленькую «беретту», которую легко было скрыть под великоватой одеждой.

Да, там определенно кто-то есть. Интересный ход событий. Кто? Алекс Кросс? Нет, совершенно невозможно. ПУ? Здесь, в Чикаго? Сомнительно. Чикагские копы? Это более вероятно.

Кайл вошел и увидел уборщицу, молодую негритянку, слушавшую свой айпод и забывшую обо всем на свете, и кто мог бы ее винить? Она была недурна собой. Полногрудая, с длинными стройными ногами, работала на ковре босиком. У нее была гладкая кожа. Волосы, заплетенные тугой косичкой. Господи, как ему этого недоставало — как он мечтал об этом в тюрьме по нескольку раз в день.

— Извините, — произнесла негритянка, увидев Кайла.

Теперь он сунул пистолет сзади за пояс. Ни к чему пугать бедняжку до полусмерти.

— Ничего, ничего. Заканчивай свое дело. — Он спрятал пистолет в кобуру под жилетом. Вместо него Кайл достал пешню. Потрогал пальцем острие. — Ты слишком красива для того, чтобы убираться в номерах. Извини, если это звучит оскорбительно. В последнее время я забыл о хороших манерах.

Не глядя на него, девушка заикаясь произнесла:

— Я п-потом. Я в-вернусь.

— Нет, не вернешься. Жизни после смерти не существует. — Потом прошептал: — В честь меня, — и ударил ее пешней в грудь, дважды, ради симметрии, ради искусства, ради удовольствия. Подумал: «Она напоминает мне одну из подружек Алекса Кросса». И снова нанес удар.

Перед тем как уйти из номера, Кайл оставил еще одну незначительную нить — фигурку знаменитого преступника Джесси Джеймса.

Джесси Джеймс! Поймет ли это кто-нибудь?

Кто-нибудь в здравом уме?

Нана клянется, что все хорошее случается одновременно по два и по три раза. Но я такого не припомню. В последнее время ничего хорошего почти не происходит.

Утром я поговорил с редактором Тэсс Ольсен в одном нью-йоркском издательстве, потом с ее личной помощницей в Мэриленде и смог получить копию заявки на книгу, которую Ольсен собиралась написать о Кайле Крейге. Несколько строчек из тридцатистраничного текста были для меня особенно интересны.